Ермак. Том II. Евгений Александрович Федоров

мгле,

      Как тень птицы.

      Летит нарта моя

      Э-ке-кей…

      Свист полоза.

      Храп коней,

      В ноздрях у них льдыски,

      А копыта тах-тах-тах.

      Ой, тах-тах-тах…

      Снежная пыль слепит глаза.

      Я везу к себе вторую жену,

      Класивую Кулу.

      Она гладка,

      Как лисичка…

      Полог приподнялся, и в чум вошла краснощекая, в нарядной кухлянке, черноглазая молодка.

      – Хантазей! – радостно вскричала она, увидев певца.

      – Алга! – вскочил вогул. – Ты на песню присла! – Он быстро вынул из меховых штанов ожерелье из волчьих зубов и подал ей.

      Тут и Иванко Кольцо завертелся:

      – Гляди, что деется. Без бабы и он затосковал! – Весело улыбаясь, он спросил молодку: – Что, хорош Хантазей?

      Она закивала головой и ответила:

      – На всю реку и тайгу один такой охотник. Он знает всякого зверя, птицу и человека. Хантазей! – Она обласкала его взглядом. – А это кто, русские?

      – Русские, мои друзья, – с важностью ответил он…

      Вогулы уселись в круг, не скрываясь, с любопытством разглядывали казаков. Иванко Кольцо сидел, по-татарски сложив ноги, лихо взбил чуб.

      Вогулки подали осетра, испеченного в золе, и нарезанное ломтями оленье мясо. Оно было сырое, мороженое, обсыпанное искорками инея. Казакам понравилось. Они ели, хвалили хозяев и все их потомство. Колесо насыщался осетром, макал ломти в жир и нахваливал рыбака, поймавшего такую вкусную рыбу.

      Вогулы светлели от похвал, были довольны гостями.

      Алга, крепкая, веселая, услужала всем, но Хантазею подкладывала лучшие куски. У вогула раздувались ноздри от вкусных запахов. Прищурив от наслаждения глаза, он вздыхал:

      – Холосо… Совсем мало-мало наелся. Ух! – Он рукавом утер толстые жирные губы и отвернулся от корытца с олениной. Но тут Алга принесла на блюде, сделанном из бересты, отваренные медвежьи кишки, набитые морошкой. Глаза Хантазея снова вспыхнули; он расстегнул кушак, приналег и на это угощение.

      – Алга, Алга! – хватал он за кухлянку молодку. – Я тебе сейчас спою. Дай мне шангур!

      Она подала ему музыкальный инструмент. Он ударил по струнам и запел:

      Я увезу тебя, Алга,

      В стойбище русских.

      Батырь больсой

      Сделает тебя моей женой

      Эх-хх-хх…

      Казаки наелись, от сытости слипались глаза, а вогулы протягивали им чаши с горячей дымящейся кровью оленя. Морщась пили, а хозяева радовались:

      – Холосо, ой, как холосо…

      Иванко Кольцо поближе подсел к вогулам и выпытывал пути на Искер.

      – Сюда ходи долго-долго, будет тундра. Пурга там, олешки ходят. Нет там Кучума, – попыхивая дымком из трубки, неторопливо рассказывал старик-охотник. – От Кокуй на Баранчу ходи, там плыви. И плыви, все плыви, в самый Искер плыви. Хан лют, олешек ему давай, соболь давай, лис давай, все давай…

      Он присел на корточки, выбил золу из трубки, насыпал свежий табак и потянулся за угольком. Пламя в чувале озарило морщины на его лице и добрые детские глаза.

      – Тундра