Каменный Пояс. Книга 1. Демидовы. Евгений Александрович Федоров

песчаных холмах пробовал Демидов тайно добыть золото, но ничего не вышло. Земные пласты здесь – севун-песок. Дудки в них бить можно, когда пески бывают влажные. Сухие пески страшны, гибельны. Задень ненароком кайлом или царапни – из той борозденки просочатся песчинки, вырастет струйка, шелестит, бежит, растет она… Севун льется, как вода. И заливает, как водополье, дудку… Сколько работных погибло в таких копанях!

      Влас привез ярыгу на Золотые Бугры, привел к шахте. Шахта – просто яма.

      – Вот и прибыли. Сейчас полезешь. Вот тебе кайло и бадейка… Я таскать буду…

      Ярыга подошел к яме, заглянул: «Кхе, неглубоко. Суха; в такой отработаюсь, сбегу…»

      – Что-то народу не видно?

      – Лазь! – насупился мужик. – Лазь, а там видно будет…

      На песчаных буграх стелется вереск, цветут травы; солнечно. Место приветливое, кабы не Влас – совсем было бы весело.

      – А ты, ершина борода, покрестись. В яму лезешь – всяко бывает… Эх и место, эх и пески!

      Влас опустил ярыжку в яму; опускаясь, Кобылка тюкал кайлом в стенки.

      «Натюкаю и убегу…»

      В дудке послышался тихий шорох: посочился песок быстрее и обильнее. Полил севун. Ярыжка закричал истошно, страшно.

      Мужик охватил руками сосну; борода прыгала – никак не мог унять дрожи доглядчик, всего трясло.

      В полдень над ямой стояло солнце, от жары млели цветы.

      Лесной дозорный подошел к яме, наклонился:

      – Помяни, господи, душу усопшего раба твоего. И за что только грозный Демидов казнил человека?

      В яме, в песке, торчала рука; последними судорогами шевелились пальцы.

6

      Сеньку позвали в правежную избу. Шел приказчик легко, весело. Перешагнул порог; в углу на скамье сидел, опустив плешивую голову, Демидов. Недобрым огнем горели его глаза. У порога стоял кат с засученными рукавами, в руках – плеть.

      – Проходи! – прохрипел кат.

      Сенька вышел на середину избы. Хозяин молчал, скулы обтянулись, на коленях шевелились жесткие руки. Ногти на пальцах широки и тупы.

      Демидов шевельнулся, голос был скуден:

      – Знаю…

      Приказчик пал на колени:

      – Об одном прошу: смерть пошли легкую.

      Кривая усмешка поползла по лицу Демидова:

      – А мне легко ли? Молись Богу!

      У Сеньки дрожали руки, за спиной шумно дышал кат, переминался с ноги на ногу, скрипели его яловые сапоги. Бог не шел Сеньке на мысли…

      – Клянись перед образом: о том, что было, – могила…

      Демидов встал, подошел к Сеньке, схватил за кудри и пригнул к земле:

      – Ложись, ворог…

      Кат в куски изрубил Сенькины портки, исполосовал тело. Из носа кабального темной струйкой шла кровь. Сенька впал в беспамятство… По лицу ката ручьем лил пот, он обтер его рукавом и снова стал стегать. Распластанное тело слабо вздрагивало… Избитого Сеньку Сокола отвезли на дальнюю заимку под Серпухов. Много дней за ним ходил знахарь. Велел Демидов передать бывшему своему приказчику:

      – Поедешь ты, Сокол, на Каменный Пояс. Каторжной