Каменный Пояс. Книга 1. Демидовы. Евгений Александрович Федоров

гневно сверкнула глазами, темные волосы раскинулись по плечам, – скуфейку утеряла в хмельнике.

      – Нет, – ответила твердо.

      – Любишь? – спросила Дунька.

      – Полюбила парня, – опустила голову монашка.

      – Так, – задохнулась от ярости Дунька, глаза налились кровью. – Чужого человека в грех вводишь. Сатана! Сечь! Стрекавой[9] сечь!

      Кузнецы не шелохнулись.

      – Так то ж баба…

      – Сечь! – неумолимо надвинулась Дунька, – а то быть вам битыми… Кликну ката…

      Монашку опрокинули наземь, нарвали пук крапивы…

      Ошельмованную, посеченную девку вытолкали за ворота. Она, пошатываясь, слепо пошла по слободской улице.

      Сеньку два дня морили голодом. О деле дознался Никита.

      – Ты пошто людей казнишь? – грозно поглядел он на сноху. – Что за управщица?

      Свекровь тут же подоспела:

      – Отец, а ведомо тебе, что Авдотья духовное лицо стрекавой посекла?.. Поди, опять пожалуется дьяку Утенкову – беда будет.

      Высокий лоб Никиты нежданно разгладился, глаза повеселели:

      – Ой, любо, что посекли бездельницу. Пусть работает, а не меж дворов шатается. А Сеньку Сокола выпусти: фузеи ладим – работы много…

      Вечером Дунька пришла в предбанник. Парень сидел на лавке, опустив голову. Он не встал, не поглядел на хозяйку; горячая ревность жгла молодкину кровь, а сердце тянулось к греховоднику, изголодалось оно без ласки, без теплого слова.

      Дунька шагнула и остановилась перед кузнецом:

      – Встань!

      Сенька поднялся с лавки.

      – Ты что же это, честный человек, затеял?

      Сенька поднял глаза на молодку, они синели, как небо в погожий день. Руки кузнеца дрожали.

      – Что ж поделать? Не удержаться было, кровь у меня горячая, любить хочется. Молод я, хозяйка.

      Дунька дышала жарко, и тепло это передалось кузнецу. Он подошел ближе.

      – Неужто среди своих не нашел, кого любить? – Голос молодки обмяк, в ушах стоял звон. Казалось ей, что земля в предбаннике закружилась.

      – Кого же? – Они взглянули друг на друга проникновенно, долго. Сенька по глазам молодки узнал ее тайну…

      Ярыжка на бане вязал веники: любил Никита пар да хлестанье мягкой березкой. Нарезанные ветки Кобылка вязал в пучки и подвешивал для сушки под крышу. Он услышал говор, припал к лазу, опустил голову в предбанник.

      Дунька стояла сильная, горячая и, откинув голову, любовалась Сенькой.

      Ярыжка вороватым глазом посматривал и недовольно думал:

      «Что же они, окаянцы, не целуются!..»

4

      За проворство в работе по настоянию Дуньки Сеньку Сокола перевели в приказчики. Покатилась жизнь проворного парня сытно и гладко. Раздобрел Сенька, песни стали звонче. Никита Демидов учил подручного:

      – Всем берешь, парень. И силой и сметкой; одно худо: рука у тебя на битье легкая, крови боишься. Бить надо добро, с оттяжкой, так, чтобы шкура с тела лезла. Вот оно как! Дурость из человека вышибай – легче в работе будет.

      – На человека, Демидыч, у меня рука не поднимается! – признался

9

Стрекава – крапива.