Каменный Пояс. Книга 1. Демидовы. Евгений Александрович Федоров

Никиту. За работой не заметил батька, как молодая поросль поднялась. Только сейчас и разглядел. Никита-сын за последние два годочка, вытянулся, был желтолиц, словно в желтухе обретался, даже белки глаз желтые; горбонос. Несмотря на рост в косую сажень, он все еще бегал по Кузнечной слободе, ловил собак да кошек и мучил, находя утеху в своем жестокосердии. В кузнице он измывался над кузнецами, заушничал, и потому демидовские работные люди не любили его и при случае делали ему пакости. Средний сын Григорий, тихий, молчаливый, ко всему относился равнодушно. Сыновья с отцом встали в ряд, лица их построжали. В углу перед иконами горели лампады, лысый череп Никиты поблескивал. Он разгреб пятерней лохматую бороду:

      – Ну, ребята, дело большое подошло – молись…

      Он первый положил «начал», за ним бухались в поклонах жена и сыны. Молились долго, горячо.

      Кобылка приоткрыл дверь в горницу, просунул мочальную бороденку:

      «Поди ж, молится, аспид, как бы народ получше ограбить…»

      Сквозняк из двери заколебал пламя лампад. Никита оглянулся, на высоком лбу зарябили морщины. Ярыжка торопливо прикрыл дверь, скрылся…

      Отмолившись до ломоты в костях, все уселись за стол. Никита положил на столешник большие натруженные руки.

      – Думаю я, мать, – строго сказал Демидов, – ехать на Каменный Пояс доверенному нашему да Акинфке. Завод тот на Нейфе срочно принять да к делу приступить… Ехать Акинфке без бабы. Дунька тут гожа.

      Сыны молчали. Стояла тишина, слышно было, как потрескивало пламя лампад.

      Глава пятая

1

      Весна приспела бурная: ручьи стали глубокими реками, калюжины – озерами. Шумела вешняя вода; перелетные птицы, журавли и гуси, крикливыми косяками стремились на север; оживал лес – по жилам потянулись сладкие соки. Шалая вода посрывала на путях-дорогах мосты, порвала гати, затопила низины.

      Через вешние топи, по болотам, пробирались демидовские приказчики по обедневшим серпуховским и кашинским господским усадьбам, скупали и свозили в Тулу крепостных. Подбирали приказчики народ крепкий, к кузнечному и литейному делу привычный; разлучали их с семьей. Чтобы в дороге не сбежали, не заворовали, ковали народ в цепи, на неспокойных колодки или рогатки надевали. Отощавший, рваный народ гнали, как скотину, по грязным трактам и запуткам. По барским поместьям женский стон стоял: провожали родных.

      Каждый день ходил Акинфка в губную избу. Писчики отбирали сильных, рослых работников среди татей, беглых и лихих людей.

      На больших дорогах подбирал Демидов гулящих, сманивал раскольников.

      В Туле за дубовым тыном, за крепкими запорами, под охраной сторожей, – у каждого сторожа по пистолету, – томился народ в чаянии своей судьбы.

      Несмотря на строгости, народ каждый день убегал; беглецов ловили, били батогами и надевали колодки. Пища выдавалась скудная – пустые щи или тертая редька да ломоть затхлого хлеба. Никита в свободную минуту забегал взглянуть на свою работную силу. Народ жаловался Демидову:

      – Что