Небо в алмазах. Юлия Яковлева

послушно соскочил с уступа. Отряхнул руки. Зашел в изголовье кровати. Переложил руки мертвой на грудь. Взял ее под плечи.

      – Раз, два, три.

      Она была тяжелой, все мертвые тяжелые. Носилки лежали в коридоре на полу. Соседи стояли, как стадо овец: молчаливым кружком. Зайцев уловил движение взметнувшейся ко лбу руки: кто-то осенил себя крестом.

      Серафимов опустил ноги убитой. Зайцев выпустил из рук туловище. Нашел в толпе соседей лицо Самойлова: нашел что-нибудь? Тот прикрыл глаза: да. Отлично.

      Нефедов последним осторожно уложил плечи, голову. Потом опять приподнял шаль и посмотрел на убитую долгим взглядом.

      – Красивая баба, – заметил один из медиков. – Свое отпрыгала.

      К цинизму медперсонала обитатели квартиры явно не привыкли.

      – Сам ты баба, – донеслось от стада соседей. Женщины загалдели:

      – Это актриса знаменитая! Дикари… Типун те на язык. …Я тя щас сама так отпрыгаю, зенки повылазят… Как вам не совестно, молодой человек.

      Кем была их соседка, очевидно, знали в квартире все.

      Медики поспешили поднять носилки, понесли к выходу.

      Зайцев остановился на пороге комнаты. Следы их работы были, конечно, видны. Там и сям теперь зияли пазухи и провалы. Но хлам ужасал по-прежнему. «Они правы. Что искать в этом бардаке? Как понять, что пропало? И что здесь странно – если странно примерно всё».

      – Зак, Охотников, Кукушкин. Подключайтесь.

      Желторотики тотчас отцепились от Самойлова, просочились.

      – Осторожно! Улики не затопчите, – задребезжал Крачкин, суя в руки Заку лампу с бахромой на абажуре.

      Зайцев подошел к Самойлову.

      – Ножик бы им показать – может, узнает кто.

      – На самый конец оставь, – велел Зайцев. – Очень людей такие штуки нервируют обычно, а нам сейчас трагинервические явления ни к чему – нам нужно фактов побольше собрать. Где была, с кем встречалась, кто в гости приходил.

      – Будут тебе факты, – усмехнулся Самойлов. – Сюда.

      Женщина ждала их на кухне. Сидела боком у стола. И тотчас попыталась встать.

      – Ничего-ничего, сидите, – отозвался Зайцев. Самойлов кивнул подбородком:

      – Вот. Гражданка Синицына. Помогала по хозяйству…

      Самойлов деликатно отпустил слово «…убитой». Синицына нашла тело.

      Немолодая, тумбообразная, она тотчас спрятала руки под фартук и принялась разглядывать зайцевские ботинки.

      – Как вас по имени-отчеству? – почти ласково спросил он.

      Та подняла глаза, моргнула. Словно прикидывая, чем это грозит.

      – Да Наткой зовите.

      – Наталья, значит, – улыбнулся ей Зайцев. – Уж там, Наталья, наверное, уборки было – ух. Мебелей сколько.

      – А вот и нет, – засуетилась Синицына. – Они не разрешали убираться. Пальцем не тронь.

      – Что ж за хозяйство тогда такое? – изобразил удивление Зайцев.

      – Известно. Булки не на деревьях растут.

      – Это да. Пока по магазинам ноги стопчешь, в очередях настоишься, –