Небо в алмазах. Юлия Яковлева

Нельзя!

      Подскочил Зак, вдвоем они стреножили клетчатого. Тот не сдавался, извивался:

      – Пустите… Кто здесь главный?

      «На соседа не похож, – нахмурился Зайцев. – Родственник? Любовник?»

      – Гражданин, вы препятствуете следственным мероприятиям.

      – Вы главный?

      – А вы, собственно, кто?.. Спасибочки, Наташа! – успел крикнуть он в дверь. А Самойлову кивком головы напомнить: «тело, шаль».

      – Не важно! Вы мемуары ее уже нашли?

      – Самойлов, разъясни гражданина, – холодно распорядился Зайцев. – Имя, фамилию, адрес проживания, место службы.

      Клетчатый сразу обмяк. Зак и Охотников уволокли его в коридор.

      – Что еще за хрен? – удивился Серафимов.

      Глава 4

      Окна во всем автомобиле открыли – волосы, одежду трепал пахнущий рекой сквознячок. Но и он не помог. Ощущение въевшейся пыли было везде. На руках, в носу. Зайцев опять провел ладонями по брюкам: лучше не стало. Серафимов щупал пальцами царапину на виске: лягнула кушетка. Крачкин то и дело закрывал нос согнутым локтем: «псть», – как будто расставлял знаки препинания в рассказе Самойлова. Опрос соседей дал много – и ничего.

      Не выходила.

      Не навещали.

      Таланту нужна тишина.

      Нож никто не узнал.

      Все сидели на привычных местах – как уселись однажды, раз и навсегда. Глядели то в окно, то себе под ноги. Машину потряхивало, и казалось, разговор потряхивало вместе с ней.

      – Может, и врут соседи, – вещал Самойлов. – Только тогда очень хорошо сговорились.

      «Псть!» – отметился Крачкин. И Самойлов добавил:

      – …Слаженно врут.

      – Врут все, – устало вступил в разговор Зайцев. – Не во всем нужно непременно до правды докапываться. Есть важная ложь и не важная.

      – Еще бы понять, где какая, – буркнул Серафимов.

      – На такие вещи, Сима, чуйка вырабатывается.

      – Хорошо. Пример, – не отстал тот.

      – Чего?

      – Какая здесь не важная, по-твоему?

      – Враки Натальи этой, что она шалью не накрывала хозяйку, – не раздумывая привел пример Зайцев. – Шаль на убитой была – нож на груди сквозь нее прошел.

      Ответ Серафимову не понравился – слишком очевидный:

      – Что лежало тело не так – ясен пень.

      – Не ясен, – возразил Зайцев. – Может, во сне ее убили. Эксперт скажет точнее, но похоже, ночью это случилось. Тогда и поза спокойная объясняется. Но вот лицо накрытое – это, конечно, Натальина работа.

      – Почем знаешь?

      – Психология. Обихаживать она ее привыкла. Дворник за телефон. А она, значит, лицо накрыла – жест последней заботы.

      Крачкин не выдержал, вмешался:

      – Товарищ Зайцев свистит. В психологии он ни бельмеса. Он пятно свежевымытое на полу заметил.

      – Ну тебя к черту, Крачкин. Кончай авторитет мой подрывать.

      Крачкин выдавил смешок.

      – Не помню я пятна, – удивился Серафимов.

      – Не помнишь, потому что я на него сразу стул поставил и сверху сел, – заявил Крачкин: – Чтоб ножищами