Утерянное Евангелие. Книга 1. Константин Стогний

казалось, что это заколдованный круг, что сам он зачарован. Еще бы: он не спал уже третьи сутки.

      – Почему ты убегала? – спросил раввин после всех обязательных для начала протокола вопросов.

      – Испугалась, – ответила женщина, но в голосе ее вовсе не чувствовалось страха.

      Шаул встал и, борясь со сном, начал расхаживать по комнате. Опять женщина, которая на него не смотрела, и опять струящийся свет – лунные блики на совсем молодом лице.

      – Ты была с матерью Иешуа во время его казни. Ты не убежала, как все остальные его ученики, а была под крестом до самого конца. Ты помогала снимать его с креста, обмывала тело вместе с матерью. Ты была его женой?

      – Кому надо, тот видит, – ответила Мара.

      Ямочка на ее подбородке дернулась. Женщина едва сдерживала слезы.

      – Просвети меня, – сказал Шаул спокойно, повернувшись к допрашиваемой спиной. От его слов качнулось пламя светильника на стене.

      – Это… – Мара запнулась, подбирая греческие слова. – Ради нас…

      – Избавь меня от своего христианского бреда, – прервал ее дознаватель и вернулся в свое кресло за столом. – Куда вы дели тело Иешуа?

      Мара загадочно улыбнулась, чуть покачала головой, обводя взглядом пространство над Шаулом, и произнесла с твердой уверенностью:

      – Он здесь!

      – Как призрак? Там, где начинается лунный свет? – Шаул встал перед ней, присел на край стола и скрестил руки на груди. В его словах слышался плохо скрываемый сарказм.

      Мара посмотрела на раввина в римской одежде с жалостью. Так смотрят на красивую овцу, приведенную в Храм для жертвоприношения.

      – Открой сердце и увидишь, – предложила она Шаулу.

      – Я вижу обман!

      – Эти слова близки к твоим устам, но далеки от твоего сердца. Чтобы увидеть Иешуа, надо смотреть на него глазами его апостолов. Не глазами воина Пилата, не глазами предателя Иуды и не глазами убийцы Ирода, а глазами его учеников.

      – Я могу сделать с тобой все, что захочу, даже казнить, – Шаул указал головой на римских стражников за окном, невидимых, но, несомненно, стоящих там в карауле.

      – Разве это важно? – Мара опять загадочно улыбнулась, подставив лицо лунному свету.

      – А-а-а, – протянул Шаул. – Мученица…

      – Нет, – женщина слегка покачала головой. Движение оказалось обреченным. – Свидетель[4].

      – Тогда стань из преступницы свидетельницей. Назови остальных, и я освобожу тебя, – предложил дознаватель.

      – Я уже свободна, – ответила Мара, и слезы покатились по ее щекам.

      Шаул посмотрел на присутствовавшего при допросе Луция. Тот взглядом высказал недоумение: «Что делать-то?»

      Раввин взял трехногий треугольный табурет, поставил его напротив Мары и сел ровно напротив нее. Та даже не повернула к нему лица. Она беззвучно плакала, глядя в окно и чуть раскачиваясь взад-вперед.

      – Ты кричала на дороге «Иешуа жив!». Радостно, как мне сказали. Почему? Ты видела его?

      – Я слышала его.

      – Но

4

 Игра слов: «мученик» и «свидетель» по-гречески звучат и пишутся одинаково μάρτυρας.