Слой. Евгений Прошкин

Нос с маленькой горбинкой – не от родителей, а от… ну, ну! Нет, никак. Знает, что нос ломали, причем два раза, но где и когда…

      Он оторвался от зеркала и с тоской оглядел сортир. Четыре гнезда, разделенные низкими перегородками, лампочка без плафона. Замазанное известкой окно – за ним угадываются темные стальные прутья, такие же, как и во всех других окнах этого заведения. Стены раскарябаны показушными психоделическими надписями типа «кто Я?» – не иначе Вовчика работа или его друзей-симулянтов. Не хотят идти в армию, гады. И правильно. Армия – это война, а война – это…

      Ну?!

      Перед глазами пронеслось что-то серое – дым? гарь? – пронеслось и схлынуло. Не оставило ничего.

      Пётр погладил раму и осторожно выдвинул шпингалет. Пожелтевший бинт на щелях вырвался вместе с окаменевшей краской; петли взвизгнули почище сирены, но поддались. Так и есть, решетка. Обычная арматура, десяточка. Ну, положим, найдется у Гитлер Югенд пилка для ногтей, так это – месяца два. Ножовка в больнице, конечно, имеется, но до нее еще добраться. Пётр прислонился лбом к прутьям. Второй этаж. Высокий. Сначала подумал – третий. Нет, второй. Ну и что? Если умеючи, то можно, а он… он это умеет. Вот фамилию свою не помнит, морду собственную впервые увидел, а как с третьего этажа сигать – знает. Доводилось.

      Кто я?

      Нет, не теперь. Бежать – дело хорошее, но лишь при условии, что есть куда. Вспомнить. На это нужно время.

      Время… Пётр тяжело вздохнул. Ведь завтра будет то же самое – всё с нуля. Он так и состарится в психушке, день за днем изнуряя память, каждое утро знакомясь и с Ренатом, и с гроссмейстером Полонезовым.

      Сзади зашаркали тапочки – Сашка. Прикрыв дверь, он встал на унитаз и запустил палец в трещину под потолком. Из тайника медленно выползла сигарета, а за ней – две спички и крышка от коробка.

      – Угостишь? – спросил Пётр.

      – Шизоидам не положено.

      – Это шутка?

      Сашка молча воткнул сигарету в рот и прикурил.

      – Табачком не поделиться – грех, – заметил Пётр.

      – Одним больше. Не страшно.

      Пётр хотел попросить еще – с помощью слова «пожалуйста» и прочей культуры, но вовремя понял, что с Сашкой это бесполезно. Такие, как он, доброго отношения не ценят.

      – Кто шизоид? – прорычал Пётр, свирепо двигая челюстью. – Это я шизоид?

      – Тормоз к тому же.

      – Тормозил твой папа, ясно?

      По мере того, как до Сашки доходил смысл сказанного, его брови поднимались всё выше и выше. Когда они достигли середины лба, Пётр плавно отклонился назад, и Сашкин кулак впечатался в нечистый кафель у зеркала.

      – …мать!.. – застонал Сашка, тряся разбитыми пальцами.

      – Я только про отца, мать – это святое.

      – Падла психованная!

      Петр, не задумываясь, ударил его открытой ладонью в лоб, не сильно, но достаточно резко, так что его затылок с глухим стуком воткнулся в стену.

      – Ухммм… – произнес тот, опускаясь на корточки.

      Сигарета