Слой. Евгений Прошкин

им окно.

      – Веселей, симулянты! – поддержал Пётр. – Неделька в ремнях, и свобода. За погром такую статью проставят – военком вас за километр обходить будет!

      Глухой взрыв кинескопа слился с капризным звоном стекла, и Пётр решил, что дальше здесь справятся без него. Что теперь? Проведать Кочергина. А потом? Посмотрим.

      Он устремился к кабинету, но ему преградил путь вечно грустный Караганов.

      – Ты говорил, можно будет порисовать, – застенчиво произнес он.

      – Да, Гитлер Югенд разрешила, – на ходу бросил Пётр. – Краски и холст найдешь в столовой. Поищи там как следует.

      – А кисти, Петруха! – крикнул Борода ему в спину. – Кисти в столовой есть?

      – В раздаточной. Спрятаны между тарелками.

      «Неужто даже Серега раскачался? Сонный увалень Серега. И все – моя работа, – с восхищением подумал Пётр. – Славно подготовил. Только б не облажаться. Нет, ну каков! Посмотреть бы на себя вечером – хоть одним глазком. Кто я? Сотник…»

      Возле уха пролетел какой-то металлический предмет, но это был не новый накат бредовых воспоминаний, а самая что ни на есть реальность. Больные кидались чем попало – двое уже отползали, держась за головы. Зайнуллин вопил в туалете, видимо, у Югенд не хватало сил с ним справиться, а подмоги всё не было. Дежурный с окровавленным лицом лежал у выхода – на нем, как на батуте, прыгал Полонезов и кто-то еще. Из комнаты отдыха раздавался треск ломаемой мебели, в столовой визжала нянечка, и даже на лестнице, за бронированной дверью, безумно голосили.

      Пётр прошмыгнул мимо двух дерущихся типов и заперся в кабинете врача. Валентин Матвеевич был на месте. Разбитый висок почернел и запекся, а щеки постепенно приобретали синеватый оттенок, в остальном же он был похож на хрестоматийного любовника, вскочившего с перепугу в гардероб. Пётр снял с перекладины вешалку и бережно положил на стол – мятую одежду он не переносил. Свой халат и байковые штаны он запихнул в шкаф. Возникла идейка обрядить в «психическое» самого Кочергина – ради смеха, не более, – но времени на это не было.

      Костюмчик Валентина Матвеевича пришелся впору. Ну почти. Пётр подогнул рукава и брюки – намного лучше. Туфли – повезло! – оказались его размера. Пётр завязал галстук и, привыкая, прошелся по комнате. Так себе видок, лоховатый. «Здравствуйте, я представляю канадскую компанию. Купите у меня китайский фонарик…»

      Эх, когда это было-то! Старые добрые времена… Теперь не то. Теперь Чрезвычайное Правительство и война, война, война. И Нуркин.

      Пётр сжал кулаки и медленно выдохнул – не до ярости. Хладнокровие, иначе отсюда не выбраться. Скорее всего, и так не выбраться, но раз уж начал… Конечно, это не простая психушка, однако с Кочергиным вот получилось. Надо пробовать.

      Он накинул поверх костюма свежий крахмальный халат и потянул дверь. В коридоре стоял невообразимый гвалт. Полонезов, намаявшись, слез с дежурного и принялся собирать по полу шахматы. Тот несколько раз пнул его ногой в живот и лишь после этого отодвинул засов.

      Высокая створка открылась, и с лестницы