Мы из губрозыска. Дмитрий Дашко

Женщина устало опустилась на одинокий табурет в длинной прихожей. – Какой позор! Как я теперь в глаза людям смотреть буду!

      Из дверей выглядывали любопытные лица соседей. Взяв парочку из них в качестве понятых, сыщики приступили к обыску.

      Муж Мотыльковой был на работе, дети в школе. Никто не мешал.

      Из общей кухни пахло подгоревшей пищей. Петр невольно сглотнул. С утра на ногах, а во рту и маковой росинки не было. И не понятно, когда еще перекусить удастся. Может, до самого вечера придется голодным ходить.

      Сыщики вошли в комнату и осмотрелись. Особой меблировкой она не блистала: двуспальная железная кровать, два топчана для сыновей, шкаф со скрипучими дверцами, стол, который использовали и как обеденный и как письменный, комод, несколько стульев. Над кроватью висела книжная полка. Обои пожелтели от сырости и местами отошли от стен. Возле буржуйки была сложена аккуратная стопочка дров.

      – Ну что, приступим. У тебя как – опыт в таких делах есть? – спросил Колычев.

      – Всякое бывало. Но не сказать, чтобы большой спец по этой части, – признался Елисеев.

      – Все равно лучше, хотя бы с маленьким опытом, чем совсем без никакого. Начинай с правой стороны, я – с левой.

      Они приступили к обыску. Колычев распахнул шкаф, раздвинул пропахшие нафталином вещи. Едва сдержался, чтобы не чихнуть: запах был ядреный.

      Елисеев выдвинул ящик из старинного комода и в маленькой резной шкатулке из дерева обнаружил улов – свернутые в тугой рулончик совдензнаки. Пересчитал, вышло около трехсот тысяч. Петр только присвистнул.

      – Откуда деньги?

      – Наши, семейные. На поездку в Москву откладывали. Младшенькому наши доктора не могут диагноз поставить, вот и хотим отвезти в Москву, чтобы показать профессору, – пояснила Мотылькова.

      Она взяла себя в руки и говорила спокойным тоном, хотя по-прежнему избегала смотреть на соседей. Стояла, ссутулившись и скрестив руки перед собой. На лице была полная отрешенность от происходящего.

      – Ихние это деньги, – внезапно подтвердила понятая – женщина лет пятидесяти с красными натруженными руками.

      – А вы откуда знаете? – удивился Колычев.

      – Так Инесса давно рассказывала. Про тот, как к дохтуру ходила, про предписание евойные, о том, что коплют на Москву потихонечку, – простодушно ответила женщина. – Промеж нас шибких секретов нетути. Когда под одной крышей живешь, ничего не спрячешь.

      Триста тысяч – не шесть миллионов. Елисеев вернул семейные накопления на место.

      Других результатов обыск не дал. Парусиновый портфель не нашелся, больше денег в комнате не было.

      Извинившись перед Мотыльковой, сыщики покинули коммуналку.

      – Отрицательный результат – тоже результат, – философски сказал Колычев. – Теперь будем знать с гарантией, что Мотылькова – честный человек. Сосредоточимся на других версиях.

      – Ищем грустного? – догадался Елисеев.

      – Ага.

      – Как же найти его по такому описанию?

      – Вернемся в угро, посмотрим сводки за месяц. Помнишь, я говорил тебе,