Мы из губрозыска. Дмитрий Дашко

Нам, конечно, кое-какие фонды отпускают, но тут как с получкой: иной раз по нескольку месяцев дожидаться приходится. Все, пошли. Степановна рано спать ложится. Не хочу будить женщину.

      Они вышли из угро и повернули направо по скверно замощенной улице.

      – Далеко идти? – поинтересовался Елисеев.

      – За четверть часа неспешной походкой управимся. У нас город хоть и губернский, да не сказать, что большой. Не Москва и не Питер.

      – А сколько народа живет?

      – Да кто ж его считал толком? Тыщ семьдесят, пожалуй, наберется, да мильон в самой губернии. И на все про все нас – дюжина работников в губрозыске. Хоть порвись!

      – Много работы?

      – До хренища! Скоро на своей шкуре прочувствуешь.

      – Поскорей бы, – честно сказал Елисеев.

      Они подошли к деревянному домику самого что ни на есть деревенского вида. Забора вокруг не было.

      – Мы на месте, – произнес Колычев. – Дорогу запомнил?

      – Да чего тут запоминать?

      – Оно и верно. Почти все прямо. Но я так, на всякий пожарный, уточнил.

      Колычев постучал в незакрытое ставнями окошко.

      – Степановна, открывай! Дело есть!

      В доме кто-то зашевелился-заворочался. Открылась дверь, и на крыльцо вышла укутанная в серый шерстяной платок бабулька. Она прищурила подслеповатые глаза.

      – Борька, ты что ли?

      Только сейчас Елисеев узнал, что его сослуживца зовут Борисом.

      – Я, Степановна. Гляди, какого постояльца к тебе привел, – похвастался Колычев.

      – Что ж на пороге стоите? Заходите. Гость в дом, бог в дом.

      Колычев подтолкнул Петра локтем, и они зашли внутрь вслед за старушкой.

      – Башку береги, – посоветовал Борис. – Тут притолоки низкие.

      Они вошли в избу, освещенную коптящей лампой.

      – Представишь гостя? – спросила Степановна.

      – А то! Прошу любить и жаловать, – заговорил Борис. – Это наш новый сотрудник, зовут его Петром, а фамилия Елисеев. Хочет у тебя остановиться.

      – Я не против, пущай остается. А на сколько? – снова прищурилась подслеповатым глазом женщина.

      – Да пока на улицу не попрешь, – усмехнулся Колычев.

      – Скажешь мне! – погрозила пальцем Степановна.

      Она подозрительно уставилась на Елисеева.

      – Пьешь?

      – Нет, Марь Степановна. Тверезый я, – сказал Петр.

      – Это хорошо, – обрадовалась женщина. – Я винища на дух не переношу и в доме видеть его не желаю. А если с девками загуляешь, так сюда без моего разрешения не води. Я блудни-чать не дозволяю.

      – Сурова ты, Степановна! – хохотнул Колычев. – Откуда девкам взяться: только-только товарищ приехал и знакомствами обзавестись не успел.

      – Ничего, дурное дело нехитрое. Тем более – вон какой видный парень! Все девки в городе по нему скоро сохнуть начнут, – заявила старушка.

      – Сколько возьмете с меня за жилье? – спросил Петр.

      Степановна махнула рукой.

      – Ить с вас много-то