Мы из губрозыска. Дмитрий Дашко

порой даже не мог прочитать написанное собственной рукой. На все губро была единственная печатная машинка, на которой работала пишбарышня – делопроизводитель. Порой она приводила в порядок каракули сотрудников розыска.

      Закончив, Мотылькова аккуратно, чтобы не размазать текст, промокнула чернила промокашкой и отдала бумагу Елисееву.

      – У меня все. Посмотрите, пожалуйста, все правильно?

      Тот пробежался глазами, подтвердил, закончив читать:

      – Да, порядок. Ничего не забыли?

      – Написала все, что запомнила.

      – Вы не обижайтесь на нас за обыск. Так полагается. Мы были обязаны вас проверить.

      – Понимаю. Я могу идти?

      – Да, вы свободны. До свидания. Мы вызовем вас, когда вы снова понадобитесь. Пожалуйста, в ближайшее время не покидайте город.

      – Хорошо. С работы меня не уволили, так что я осталась на прежнем месте.

      Выходя, женщина на пороге едва не столкнулась с Колычевым. Он деликатно уступил гражданке дорогу.

      – Проходите, пожалуйста.

      – Спасибо, – сухо поблагодарила женщина.

      Колычев проводил ее взглядом.

      – Показания снял?

      – Снял. Будешь читать?

      – Попозже.

      – Ну, как сходил? Есть новости?

      – Есть. Преступников тамбовские не нашли, но им удалось отыскать портфельчик. Вор выбросил его по дороге. С портфельчика удалось снять пальчики, их сейчас по картотеке смотрят, но… боюсь, не найдут.

      – Почему?

      – Да все просто – орудовал преступник еще старой школы: хитрый и опытный. К нам такие редко попадаются, у нас опыта маловато. Если только по случаю… – Колычев нервно дернул щекой. – Прежние сыщики хоть еще той сволочью были, но зубами впустую не щелкали. Думаю, имелись пальчики этого гада у них в картотеке, а, может, и фотокарточки завалялись.

      – Так за чем дело стало? – не понял Елисеев. – Раз имеется архивная картотека, значит, можно найти субчика.

      Колычев раздраженно усмехнулся.

      – Да все за тем же: архивы Департамента полиции спалили к такой-то бабушке еще в семнадцатом, когда «временные» амнистию уголовной шушере объявили. А мы теперь, значица, это расхлебываем! – чуть не сплюнул на пол сыщик.

      Он присел за стол, забарабанил пальцами.

      – Ладно, будем исходить из того, что мы накопали: вор был не один – это раз! Два: орудовали не местные. Три: действовали нагло и с выдумкой, без всякого гоп-стопа, то бишь спецы старые и жизнью битые.

      – И что это нам дает?

      – А дает это нам следующее: околоточных нужно напрячь.

      – Кого-кого?!

      – Да наши так в шутку милиционеров из районных отделений зовут. Они, конечно, на старорежимное название обижаются, но тут дело такое… В общем, пусть пошерстят участки на предмет новых подозрительных лиц. Не такой уж большой у нас город, чтобы в нем, как сахар в кипятке, раствориться.

      Елисеев с сомнением покачал головой. Среди районных милиционеров разной публики хватало. Кто-то с утра до вечера готов пахать, а кто-то выполняет обязанности