Ярополк. Владислав Бахревский

Сделают свой круг по небесным лугам – и на покой.

      – А как же мне их пасти? – засомневался Баян.

      – Смотри да примечай, какая какой дорогой по небу хаживает. Не забудь посчитать, сколько ярочек за ночь сверзится. Да поможет тебе дедушка Род.

      Благомир положил руку на плечо отрока, постоял еще немножко и пошел по кудрявым, по темным вершинам деревьев, будто это была твердая дорога.

      Повернулся, поманил:

      – Если одному боязно, догоняй.

      – Я постою, – ответил Баян.

      – А ты шагни, шагни!

      – Нет, я постою.

      Засмеялся Благомир, ушел, пропал среди темени, а смех еще долго был слышен.

      Остался Баян один со звездами. Пощупал ногой место своего дозора – ступни в три туда и сюда. Повернуться можно, можно и посидеть.

      Звезды помаргивали, разглядывая своего пастушка. Иные, чтоб не заскучал, огнями переливались. Млечный Путь искрил. Может, и под конскими копытами. А кто по той дороге скачет ночь напролет, с земли не видно. Уж очень высоко.

      Постоял, постоял Баян – ноги не чужие. Изловчился, сел. Дух перевел. Сидя на звезды удобнее смотреть… Они и впрямь как овечки: стояли здесь, а уже вон где!

      Про звезды Баян спрашивал матушку. Говорила, что все горячие, горящие – души славных богатырей да воинов. Млечный Путь – волосы из бороды Сварога. Ребята иное про Млечный Путь сказывали. Коровы-де заплутали, забрели на небо, подоить их было некому, вот и нароняли молока.

      Вдруг снова хохот. Вздрогнул Баян, но тотчас и сообразил – филин тешится.

      Спохватился: не упала ли где ярочка небесная? Нет, не падают. Хорошая пастьба, покойная. На земле тоже покойно.

      Примостил руки за спиной, закинул голову, удобнее стало на небо смотреть.

      – О Сварог! – вырвалось само собою.

      Звезды клубились, как пена. Какие это ярочки? Океан-море! С волнами, со струями.

      И вдруг подумал: если коровы-то на небо, заплутав, забрели, может, и батюшка, плывя ночью по морю, наехал на небо? Плывет теперь в струге средь пучин звездных?!

      Стал искать батюшкин струг. И объяло душу красотой. Не стало тьмы. Светят звезды, еще как светят! Слова сами собой посыпались, будто зерна из поспевшего колоса:

      – Сорок сороков, а по сорок сороков еще сорок! Полно ты, небо, звездами, как лукошко ягодами. Съел я лукошко ягод – насластился досыта, а на звезды глядеть голода не убыло. Их сорок сороков, а по сорок сороков еще сорок! Прости, Сварог, – голоден выхожу из-за твоего стола, буду ждать весь день застолья нового.

      Такой словесный хоровод потянулся – ни конца ему, ни края. Поглядел на Большой Звездный Ковш, а небо его уж опрокинуло. Тьма выплеснулась, небеса пеплом подернулись, выпекается в золе пирог дивный, несказанный.

      Когда пришли жрецы, Баян стоял, как тростиночка, и, подняв руку, прощался с последней, с самой радостной, с утренней звездой.

      – Сколько звезд упало? – спросили пастушка.

      – Ни единой.

      – Может, ты проспал?

      – Ни единой! – гордо повторил Баян.

      Его отвели спать в чулан, а после обеда посадили на бережку ручья, дали удочки, наказав ловить рыбу на голый