Купол над бедой. Дети серого ветра. Эгерт Аусиньш

до него шагов восемь, он спросил:

      – Зачем ты меня звал? Что ты хочешь?

      Подросток дернул подбородком вверх и спросил:

      – Где моя сестра?

      Димитри прошел еще шесть шагов из оставшихся восьми и остановился, чтобы не нависать над собеседником:

      – Я здесь меньше недели. Рассказывай. Лучше сначала.

      Стоя под колкой ледяной крошкой и почти не чувствуя холода от бешенства, он выслушал рассказ мальчишки о пропавших летом девушках, о бездействии полиции, о наглости гвардейцев да Шайни, и о том, как и почему молодежь стала бояться приходить на Стрелку, после чего спросил:

      – Предпочтешь искать ее самостоятельно там, за звездами, или доверишь моим людям? И кстати, как тебя зовут?

      Так Стас Кучеров, четырнадцати с половиной лет, стал первым местным в команде Димитри. И на долгое время единственным. Так князь узнал о том, что в коммерческих схемах да Шайни, созданных для операций с живым товаром, участвовали и местные. Пояс смертника, бывший на пацане, князь брезгливо, двумя пальцами, отдал шокированным безопасникам. Город ахнул и начал присматриваться.

      Сообщая об этом Полине по телефону, Виталик горестно прокомментировал «Прости, Полинчик, не доглядели» – и страшно удивился, получив в ответ веселое «Виталик, не морочься, сейчас он сам все сделает». И ведь как заранее знала. Через всего двое суток после этого разговора на набережной Сенную площадь украсил ряд кольев. Разумеется, не пустых. И горожанам не стало легче от того, что на кольях умирали чужаки, бывшие причиной их ненависти. Как оказалось очередной раз, смерть есть смерть, а боль есть боль, и вид чужого страдания своей беды не отменяет. Жители окрестных домов, привычные ко многому, пили водку стаканами и все равно жаловались на бессонницу еще месяц: стоны умирающих, доносящиеся с улицы, снились им по ночам. После этого настала очередь виселиц, все на той же несчастной Сенной. Жители матерились, привыкали жить с зашторенными окнами и ходить дворами. А затем дошло и до чистых гуманных мер: князь открыл для себя ручное огнестрельное оружие. Местом казни он выбрал Дворцовую площадь. Накануне дня, назначенного князем для исполнения приговоров, к нему пробилась со скандалом целая делегация местных.

      Делегация состояла, судя по речи пришедших, из образованных и очень хорошо воспитанных людей. Они выглядели ничуть не лучше да Онгая в первую встречу и напоминали чем-то неуловимым его московскую собеседницу. Делегаты принесли бумагу с требованием защитить от казни… Дворцовую площадь. Князь не поверил глазам и перечитал петицию. Не помогло. В бумаге действительно было именно то, что он прочел. Тогда он задал им вопрос о смысле их требований и был изумлен ответом: они действительно хотели, чтобы казнь была перенесена с Дворцовой площади, а лучше вообще из границ культурного центра города. Потрясенный этой логикой Димитри задал делегатам вопрос:

      – Я понял, на площади казнить нельзя. Где