Мой знакомый гений. Беседы с культовыми личностями нашего времени. Евгений Попов

ему нечего, и он думает, а может, смысла жизни вообще нет? Может, и вообще не следует жить, но только об этом никто пока не догадывается? Пойду-ка я сколько могу людишек ухлопаю, чтобы избавить их от такого ненужного бремени, как жизнь.

      И еще – желание убийства, очевидно, во многих людях сидит подспудно.

      Так бы он пошел на войну и убивал врагов, но войны, любой войны – белых с красными, большевиков с фашистами, крестьян с отрядами ГПУ – давно уже нет, и жаждущему безумцу приходится убивать своих.

      И вообще практика множества хороших прежних идей становится извращенной. Вроде бы декларируют эти идеи люди вполне образованные, с культурным багажом, а присмотришься – сумасшедшие. В Америке уже даме руку нельзя предложить, когда она из автобуса выходит. Политкорректность!

      Да, мир сошел с ума. И все же я вынужден повторить слова одного известного всей стране человека, четыре года отбухавшего в Кремле, Дмитрия Медведева: «СВОБОДА ЛУЧШЕ, ЧЕМ НЕСВОБОДА».

      Народ уважает писателя Войновича еще и за то, что он угадал в своем романе «МОСКВА-2042» огромное количество реалий и персон нынешнего времени, включая прогрессивного кагэбэшника, который теперь правит страной, и отца Звездония, повенчавшего власть с православием. Кем бы мог стать писатель Войнович, если бы не было советской власти? Или если бы партийные идиоты не прицепились к нему сначала за письма в защиту гонимых, а потом ассимилировали бы и «Чонкина», назвав эту книгу, например, «здоровой сатирой в рамках борьбы со все еще имеющимися, к сожалению, отдельными недостатками».

      – Думаю, что, если бы не было советской власти, я получил бы нормальное гуманитарное образование и стал бы университетским профессором, литературоведом или учителем. Но так в моей жизни вышло, что в школе я почти не учился, со второго курса пединститута ушел. Практически единственное мое образование – это чтение книг. Пришлось заняться писательством…

      – Шутка?

      – Нет, я говорю вполне серьезно, это не попытка сострить, а буквальное изложение моей писательской биографии. Дело в том, если уж на то пошло, я и писать-то не очень любил. Даже письма. На меня вот мама обижалась, что я ей редко пишу, и не только мама. Я переписывался с Виктором Платоновичем Некрасовым, к которому относился с большим почтением, но тем не менее и ему не всегда отвечал.

      И когда я начал писать прозу, то быстро понял, что делаю это ужасно. Но уперся и сказал себе – буду тренироваться, одолею препятствие тренировками. Так вот и писал, писал, писал, пока что-то не забрезжило…

      Однако «графоманство» мной постепенно овладело, и я с годами РАЗОГНАЛСЯ. Это примерно как когда бегаешь по утрам трусцой. Первые десять минут и скучно тебе, и противно, и хочется вернуться домой, бросить все к чертовой матери. А потом входишь в раж и бежишь, бежишь.

      И судьба моя меня вполне устраивает – какая есть, такая и есть. Но если бы все опять повторилось, я, пожалуй, постарался бы вести себя немножко подипломатичнее.

      Я