Мой знакомый гений. Беседы с культовыми личностями нашего времени. Евгений Попов

и так далее. Всех долго перечислять. Я счастлив, что захватил конец блистательного русского Парижа. Это ведь моя формула, которую теперь часто повторяют: русский Серебряный век начался на берегах Невы, а закончился на берегах Сены. Петербург, конечно же, преобладал в Париже, хотя и Москва была весьма достойно представлена. Все это было у нас под рукой. И, спрашивается, почему их НИКОГДА не приглашали выступить… ну, хотя бы перед студентами Сорбонны? Они были готовы сделать это бесплатно, возникла бы преемственность, они бы могли передать эстафету новому поколению… Нет! Их игнорировали, чтобы не сказать «презирали». Это – грустно и чревато дурными последствиями. Потому что их архивы большей частью либо погибли, либо уплыли в Америку, что, может быть, кстати, и к лучшему в смысле сохранности. Когда, извини, Павел Милюков, лидер кадетской партии, знаменитый историк, предложил свой архив Славянскому институту Парижского университета, этот архив принять отказались. Побоялись принять! Внучатая племянница Ивана Сергеевича Шмелева хотела отдать его архив Сорбонне, отказалась и Сорбонна. Зачем-де нам этот фашист! Теперь его уникальные бумаги переданы Российскому фонду культуры… Таких примеров – множество, о чем я и написал в своих мемуарах, которые скоро будут опубликованы и, как ты понимаешь, не всем придутся по вкусу. Я не квасной французский патриот, но это – исторический факт, что Париж с середины двадцатых годов стал столицей всего русского зарубежья, его культуры, когда по многим причинам закончился берлинский период эмиграции. Я считал и продолжаю считать, что долг Франции – создать центр изучения этой культуры и соответствующий музей. Именно во Франции это было бы естественно. И для России, кстати, тоже неплохо, потому что служило бы общему делу. Вот мой подход… Я иногда горько острю, что в каком-то смысле мне повезло и я благодарен Октябрьской революции, ибо по ее воле смог общаться с такими выдающимися русскими людьми. А что касается СОБИРАТЕЛЬСТВА, то один из моих единомышленников как-то в шутку назвал меня парижским Иваном Калитой, собирателем земель Русских на чужбине. Сначала книги, потом, когда я стал преподавателем русского языка, то есть госслужащим с неплохой зарплатой, я стал покупать картины. Первое мое приобретение, я это точно помню, было в 1971-м, когда мне достались оригиналы иллюстраций Александра Бенуа, выполненные в 1927 году для книги Андре Моруа о Гете. Я купил эти работы у старого русского коллекционера Глеба Владимировича Чижова. Это было началом моего собирательства, моего собрания, которое на 95 % состоит из работ русских художников-эмигрантов. Открытки, книги, картины. Плюс уникальные архивные материалы.