Взлёт. Николь Уильямс

об «особенном», Джуд так на меня смотрел, что было совершенно ясно: он и меня имел в виду. Отец вдруг попросил:

      – Люси в небесах, почему бы тебе не принести нужный диск, и мы бы поставили здесь для Джуда его песню?[7]

      – Не надо, – резко перебил он.

      Мы с отцом замерли, не понимая, в чем дело. Джуд продолжил, и из его голоса постепенно уходила напряженность:

      – Моя мама боготворила битлов и назвала меня в честь этой самой песни. А я слушал ее уже столько раз, что на три жизни хватит.

      Еще какое-то время папа внимательно разглядывал Джуда, но наконец пожал плечами.

      – Что ж, тогда больше не буду тебя ею мучить. Но песня великая, так что быть названным в ее честь – это здорово. Может быть, почти так же здорово, – тут он глянул на меня и улыбнулся, – как «Люси в небесах с алмазами».

      – Это песня о том, как наркотики приглушают жизненную боль, – отозвался Джуд. – Мне кажется, мама не совсем пришла в себя после родов, когда решила меня так назвать.

      Отец снова поглядел на Джуда, словно выискивая, куда бы ткнуть пальцем.

      – А еще это песня о любви, – наконец сказал он. – И о том, что любовь приходит, когда мы больше всего в ней нуждаемся.

      Джуд помолчал. По тому, как исказилось его лицо, я поняла, что внутри него идет сильная борьба.

      – Ну, о чем бы там ни говорилось, это просто имя. – Он пожал плечами.

      – И замечательное имя, скажу я тебе. – Отец махнул в его сторону лопаткой. Потом принялся выкладывать курицу на блюдо и снова поднял глаза на Джуда: – А фамилия у тебя какая?

      – Райдер, сэр.

      – Хм-м. – Отец наморщил лоб. – Никогда не слышал. Но лицо твое мне точно знакомо. Я уже видел тебя, определенно.

      Руки Джуда напряглись, я это чувствовала.

      – Я тут часто бываю.

      – Ты здесь рос?

      – Где я только не рос, – ответил парень.

      – Семья Джуда купила дом Чедвиков, – вмешалась я, не очень понимая, кому от этого замечания станет легче – мне или Джуду. – Может, поэтому он и кажется тебе знакомым?

      Отец задумался, не прекращая разливать соус по тарелкам.

      – Может быть, – пробормотал он себе под нос. – А может быть, и нет.

      – Пап, может, тебе помочь? – предложила я, подойдя ближе. Ладонь Джуда я не выпускала – отчего-то была уверена, что если сделаю это, то мы никогда больше не будем держаться за руки.

      – Все уже готово, – отозвался отец, поливая соусом еще два блюда. Потом похлопал Джуда по щеке. – В одном я уверен, сынок: не важно, видел я тебя уже или нет, мордашка у тебя симпатичная, ничего не скажешь.

      Я уже привыкла краснеть за родителей. Это превратилось в своего рода ритуал: отец – из разряда городских сумасшедших, мать – вечно в роли Снежной королевы. Но сегодня они превзошли сами себя. Мало того что отец хлопал Джуда по щеке, он еще и вальсировал по кухне в своем «обнаженном» фартуке и сиял при этом, как Безумный Шляпник. Если после сегодняшних потрясений Джуд не передумает встречаться со мной завтра, значит, справится и с остальными проверками. Надеюсь, что

7

Речь идет о песне «Hey, Jude» («Эй, Джуд») группы «The Beatles».