Взлёт. Николь Уильямс

брови да презрительно поджала губы. Отец улыбнулся и снова скрылся в дверях кухни. Там, где мама видела только плохое и никчемное, папа видел хорошее. По крайней мере, так было раньше и так происходит и сейчас, но только с семи до девяти вечера.

      Джуд решил сначала умилостивить маму.

      – Прошу прощения, что ругаюсь, мэм. – Он убрал руки в карманы. – Я вырос в доме, где брань была вторым языком. У меня само собой вырывается, я не осознаю даже. Но я обещаю, что постараюсь следить за речью, когда нахожусь в вашем доме.

      Откинувшись на спинку кресла, мама скрестила руки.

      – Я всегда считала, что сквернословие – плохая замена воспитанности.

      У меня отвисла челюсть. Даже для моей мамы это было чересчур жестоко. Джуд и ухом не повел.

      – Должен с вами согласиться. Мои оценки в дневниках снились родителям в кошмарах.

      – И, судя по вашей ухмылке, я делаю вывод, что вы этим гордитесь?

      Теперь мне захотелось и вовсе забиться в какую-нибудь нору и спрятаться. Что бы ни скрывал такой человек, как Джуд, что бы ни таилось у него на душе, не заслуживает он такой злобы.

      Но лицо Джуда оставалось спокойным, как будто он замер в какой-нибудь сложной позе йоги.

      – Нет, мэм. – Он пожал плечами.

      – «Нет» – это в смысле не гордитесь?

      Скользнув ладонью по моей руке, Джуд посмотрел прямо на маму:

      – «Нет» – это в смысле, что я вообще мало чем горжусь в своей жизни.

      Мама не сразу нашлась с ответом. Даже в ее мире, раскрашенном исключительно в оттенки черного, такая честность невольно вызывала оторопь.

      – Вряд ли я захочу, чтобы моя дочь проводила время со столь «амбициозной» личностью.

      – Мама! – предупреждающе прошипела я. Но глупо было рассчитывать, что это как-то на нее повлияет.

      – Я говорил ей то же самое, – отозвался Джуд. – Но за те несколько часов, которые мы с Люси успели провести вместе, я понял, что она никому не позволит решать за нее.

      Сотовый, который мама так и не выпустила из рук, пока мы разговаривали, завибрировал. И впервые за… даже и не знаю, за сколько времени, она сбросила вызов.

      – А что еще вы поняли о Люси? Ну, раз вы такой эксперт.

      Вновь взяв меня за руку, Джуд улыбнулся мне:

      – Она умная, за исключением тех случаев, когда тупит.

      Очередной звонок. На этот раз мама поднесла телефон к уху.

      – Какое потрясающее открытие, – заметила она, обращаясь к Джуду, и, поднявшись, вышла из кухни. На ходу она скомкано поздоровалась с собеседником, выдав свой фирменный трехсекундный вздох.

      – Прости, – одними губами произнесла я.

      – За что? – понизив голос, удивился Джуд. – Не можешь же ты контролировать свою мать сильнее, чем она контролирует тебя.

      – Неужели? – Я дернула его за собой. С одним родителем разделались, остался еще один. – Да мы сегодня прямо сама прозорливость!

      – Так меня еще никто не описывал, – заметил Джуд, поправляя шапку, чтобы та сидела ровно над бровями. Я уже начинала беспокоиться, глядя на все эти длинные рукава и шапки, – может, у