Оренбургский платок. Анатолий Санжаровский

дому.

      Он следом пришлёпывает. Знай стелет своё:

      – Другонька… Скоромилушка… Ёлы-палы… Ну чего в руганку кидаться? Чего кураж возводить? Чего купороситься?[35] Чего опостыляться?[36] Хорошество не вечно. Я тебе напрямок рубну… Кончай выкидывать брелики![37] Смотри, ломака, года сбегут от тебя красные, докапризничаешься, недотрожка, до лишней![38]

      – Те-то что за заботушка? Гли-ка, нелишний. Прям нарасхап, несчастный оббегляк![39] Глянь спервачка на себя, мотыга![40]

      – А что?

      – А то! Гляжу я тебе в ряшник, а наскрозь вижу затылок. Эвона до чего ты, шныря, пустой! И все гайки у тебя в бестолковке[41] хлябают! Будешь ко мне колья подбивать – пожалеешь.

      Глухой мокроглазой осенью наявляется Михаил.

      Знает, где меня искать. Сразу на ночевушки[42].

      Только он через порог – мы все так и расстегни рты настежь.

      Вот тебе на-а!..

      Разоделся в струночку! В лаковых сапожках. В троечке… Ха! Припавлинился!

      Так у нас в Жёлтом не ходят.

      Подружка моя Лушенька Радушина, – а была Лушенька ртуть-человек, девчоночка хорошенькая, как хрусталик, – прыг только на скамью, приветно затрещала:

      – Песня тогда красивит, когда её поют!

      И повела:

      – Много певчих пташечек в наших лесах.

      Много красных девушек в сёлах-городах.

      Загоняй соловушку в клеточку свою,

      Выбирай из девушек пташечку-жену.

      Все наставили глаза на меня.

      Ждут не дождутся, что же я.

      А я во весь упор вежливо смотрю на невозможного раскрасавца своего и – ах-ах-ах! – представляю, как бы должна сильно ресничками хлопать, раз сердечушко при последних ударах.

      Только чувствую, не трепещет моё серденько.

      Тут Лушенька толк, толк меня в плечо. То ли красику[43] кажет, кто его невеста, – а ну ошибётся в выборе? – то ли мне велит спохватиться.

      Растерялась я.

      Первый раз в жизни растерялась девка-ураган.

      Это им так на первые глаза казалось, как потом говорили мне. На самом же деле, ещё с секунду, я б упала со смеху.

      До смерти распотешил меня весь этот концертишка с важнющим женихом.

      Вижу, зовёт несмелой рукой на двор.

      Я и выскочи эдако небрежно с единственным желанием отбить непутёвому гулебщику охоту веяться за мной. Пора закрывать эту прокислую комедию!

      – Ну что, Н-нюра?.. Ты… с-с-согласишься?..

      – Сбегать за тебя? – полосонула под занозу. С язвой.

      – На коюшки торопиться?.. Чего бегать?.. – Слышу, в голосе обида плотнеет. – Впросте выйти… Не на день… Да… Я хочу на те жениться…

      – Всего-то и кренделей?

      – Да-а… Вон все наши… Тятяка, дядья там… Затепло уже покатили назад в Крюковку. А я за тобой и заверни…

      «Да можно ль быть таким наянливым?[44] Ну тишкину мать! Вот Господь слепца навязал! – про себя взлютовала я. – Оно, конечно, сладкая конфетка

35

К у п о р о с и т ь с я – капризничать.

36

О п о с т ы л я т ь с я – ссориться.

37

В ы к и д ы в а т ь б р е л и к и – капризничать.

38

Девушку, не вышедшую до 21 года замуж, раньше на Урале считали в семье лишней.

39

О б б е г л я к – муж-изменник.

40

М о т ы г а – ветреный человек.

41

Б е с т о л к о в к а – голова.

42

Н о ч е в у ш к и – посиделки.

43

К р а с и к – щёголь.

44

Н а я н л и в ы й – надоедливый.