Тайна старого городища. Константин Гурьев

наложила. Какие – не знаю, но…

      Он поднялся, подошел к столу, закурил.

      – Вот вы говорите – научные интересы. А они у нас были разные. Даже не знаю, как парой фраз изложить мои мысли.

      – А вы не парой фраз, – предложил Воронов. – Как говорится, курочка по зернышку…

      – Да, видимо, так и придется, – согласился Скорняков. – Но тут получится не совсем скромно.

      – Мы вас правильно поймем, – улыбнулся Воронов.

      Улыбка у него была широкая. Располагающая и поощряющая, и Скорняков решился:

      – Знаете, я ведь завидовал Ивану, – признался он легко и, пожалуй, весело. – Прошло не больше месяца после нашего с ним знакомства, о котором я вам уже рассказывал, а я поймал себя на мысли, что иногда невольно его копирую. Причем копирую в важном, я бы сказал, в существенном – в мышлении. Стоило Ивану найти несколько фактов, у него в голове уже возникала система, в которую он укладывал эти факты. И система эта была подобна системе Менделеева в своем устройстве. То есть каждая совокупность данных была систематизирована, и совокупность, оказавшаяся выше другой, была сложнее, но полностью подчинена точно тем же условиям и требованиям.

      Скорняков поднялся:

      – Кофе хотите?

      Воронов представил, как сейчас надо будет идти в столовую, где будет накрыт стол, где жена Скорнякова непременно заведет некую светскую беседу, от которой невозможно будет уклониться, и уже отрицательно мотнул головой, но увидел, как хозяин дома открывает небольшой секретер и на откинутую крышку его выставляет небольшой чайник, а в руки берет столь же небольшую ручную кофемолку.

      – Во-первых, иногда лучше не выходить отсюда, потому что мысль сбивается, пояснил он. – А, во-вторых, супруга почему-то считает, что кофе вреден для сердца!

      Потом продолжил уже в совершенно другой интонации:

      – Иван вообще – явление сам по себе, уж поверьте. Он ведь дитя семейное, взращен любящими родителями. Излишествами он вряд ли был избалован, я имею в виду излишества материальные, зато уж любовью был пропитан насквозь! И никаких бытовых забот и неудобств, скорее всего, и не знал, пока студентом был. И это, доложу я вам, бросалось в глаза и вызывало зависть, потому что для него всегда на первом, втором и третьем местах в иерархии ценностей было дело, а не быт.

      – Так вот. Долгое время мои интересы, так сказать, сфера приложения моих сил, казались мне гораздо шире и важнее, чем у Вани. Дело в том, что я изучаю проблему сибирского сепаратизма в историческом, так сказать, аспекте. Собираю материалы на эту тему. Проблеме без малого триста лет, между прочим, так что, сами понимаете, и материалов много, и споров они вызывают огромное количество. А Иван, считал я, занимается мелочами. Ну, что там какая-то Балясная! Мелочь! Конечно, так вот открыто, как сейчас, я этого не говорил, но Иван мои скрытые мысли понимал. Более того, он меня убеждал, что наши интересы во многом созвучны и дадут какой-то результат. Именно – в сочетании, в совокупности, так сказать.

      – Но сепаратизм – проблема скорее