Культурный парадокс. Сборник рассказов. Алексей Владимирович Баев

следил, устраняя их без рьяной охоты, но с присущими его поколению смотрителей умением и усердием. И Гуцуловы, душегубы-изверги, заботу его о своем обиталище таки в конце концов оценили. Во втором поколении своем укрепили они подвал, обмазав метровым слоем известки, набили его под завязку копченостями, солониной и прусским шнапсом… Не ахти какое удовольствие, конечно, от подобных яств, но все лучше, чем брюшину изнутри щекотать черствым хлебом да недоглоданными рыбьми хвостами.

      И только приноровился Кока к новым хозяевам своего дома за два тягучих столетия, как грянула проклятая разруха.

      Гуцуловы со всем подъёмным ценным скарбом из особняка сбежали за кордон, еду какие-то пьяные орущие мужики в матросских тельниках растащили, да и шнапс весь, коего хватило б на век-другой, с ними же в лету канул. Княжеский дом в считанные недели превратился в треснувшую развалину. Сколь ни старался Кока, бегая от одной стенки к другой с мастерком и старательно разведенным раствором, сколь ни сколачивал косяки и рамы, ничего не помогало – глупая человеческая натура оказалась десятикрат сильнее.

      Нет, лет через пять княжеский особняк кое-как отремонтировали – ненужные более кладовки забили искорёженной барской утварью, скучные аглицкие атласные обои непрактичных пастельных тонов лихо укрыли весёленькой масляной зеленью, а старинные эбеново-сандаловые буфеты и комоды подновили ослепительно-снежными свинцовыми белилами. Поселили, в общем, в былом изысканном дворце гражданина неприхотливого, но чистоплотного. Некоего Пролеткульта.

      Кока этого самого Пролеткульта так ни разу во дворце и не встретил, но домочадцы его ни умом, ни хозяйственностью явно не отличались. Ну кто ж, скажите, в жилом-то помещении в десять медных труб гудит? Всю штукатурку, ироды, своими какофониями растрескали!

      Не ужившись с бессовестными чадами Пролеткульта, истощав и оголодав на полном бескормии, Кока, еле сдерживая слезы, некогда свой дом, превратившийся теперь в отвратительный бесовский бардак, покинул. Переселился с прикипевшей к сердцу за годы бытия Фонтанки на затерявшуюся среди строя цифирь неприметную линию Васильевского острова. В трехэтажный дом Пролетпита.

      Этот индивид, хоть и его Кока, как и упомянутого нерачительного Пролеткульта, ни разу так и не возлицезрел, оказался господином (нет, не господином – теперь все вокруг стали товарищи) более или менее заботливым. Во всяком случае, терпимым.

      Крыс и тараканов в его погребах было на спичках не счесть. Но и продукты водились. Абы какие конечно – крупа всякая, мука, новомодное лакомство (тьфу!) – макароны, урюк с изюмом в холщевых мешках. Из утоптанного земляного пола росли вонючими горками подгнившие корнеплоды. Но и то лучше, чем запаренная в чугунке лебеда.

      Кока, домовой в почтенном возрасте, набравшийся за века бесценного опыта, знал об исторических катаклизмах не понаслышке. И ордынцев в свое время пережил, и смутные времена при царе Борисе. Но нынешний беспредел его,