Взлет и падение ДОДО. Нил Стивенсон

рубильник. На сей раз он дал ОДЕКу проработать только пять секунд и снова его выключил.

      Тристан вывалился из ОДЕКа, судорожно сдергивая кислородную маску. Балаклава снялась вместе с ней. Лицо у Тристана было землисто-серое, и казалось, его сейчас стошнит. Он зашатался и рухнул на колени сразу за порогом камеры.

      – Тристан! – крикнула я.

      Ода тоже опустился на колени, чтобы ему помочь, но Тристан оттолкнул Оду и обвел нас всех очумелым взглядом.

      – Где я? – спросил он. – Это сон или мы правда здесь?

      – Мы правда здесь, – мягко ответил Ода.

      – Мы в Бостоне? – спросил Тристан и застонал. – Господи, голова раскалывается! Где мама?

      Я с тревогой взглянула на Оду.

      – Дайте ему несколько минут, – успокаивающе произнес тот.

      – Что с ним произошло? – спросила я, нимало не успокоенная.

      – Думаю, он в высшей степени дезориентирован.

      – Это не пять минут назад? – спросил Тристан. – Я не должен войти в ОДЕК, чтобы между нами произошел этот разговор?

      – Дайте ему кто-нибудь стакан воды, – обратился Ода к помещению в целом и добавил мягко: – Тристан, закройте глаза на несколько секунд. Все будет хорошо.

      Ода знаком велел мне отойти, и я послушалась, но продолжала с тревогой смотреть на Тристана. Он обводил взглядом помещение, двигая глазами, но не поворачивая голову, как будто хотел избежать головокружения. Это было нестерпимо больно – видеть Тристана Лионса таким беспомощным.

      – С котом то же самое происходило? – спросила я Оду.

      – Ну, у кота не спросишь. Когда я открывал дверцу, он выпрыгивал совершенно чумовой. Я оставлял его, возвращался через час: он крепко спал, а проснувшись, вел себя как ни в чем не бывало. Я повторял опыт несколько раз, и кот вроде бы ни разу не вспомнил, что ему предстоит. Потом Ребекка увидела и запретила мне продолжать.

      Из дневника Ребекки Ист-Ода

      18 мая

      Температура около 64^о по Фаренгейту, сыро, безветренно. Барометр поднимается.

      Цветы и овощи растут сами по себе, поскольку все время занимает ОДЕК.

      Для начала, сегодня утром ОДЕК работал «успешно»; во всяком случае, Тристан вышел из него в том же состоянии, в каком кот выпрыгивал из старого. Мелисанда проявила больше выдержки, чем я в случае кота, но явно встревожилась. Последующий разговор (как я его запомнила):

      ФРЭНК: Я уверен, Тристану скоро станет лучше, но считаю, что никто больше не должен входить в ОДЕК, пока мы не поймем, как устранить этот эффект.

      МЕЛ: Что за эффект? Отчего так получается?

      ФРЭНК: Он балансирует на грани нездешнести.

      МЕЛ: Не – чего?

      ФРЭНК: Его мозг внезапно утратил ощущение, в какой именно реальности он функционирует – и тело, возможно, тоже. Сколько еще предстоит открыть! (NB: Как будто ребенок перед елкой с подарками. Как будто все это не происходило уже тридцать лет назад.)

      Пять минут спустя:

      ТРИСТАН