Золотой век (сборник). Василий Иванович Аксёнов

мало ли. Знали же ведь наверняка, что сюда кто-нибудь заскочит… Могли бы и оставить, – говорит Серёга. И говорит вдруг ни с того и ни с сего: – Василиск утоляет голод, Васька, полизав камень.

      – Ну, этого-то тут… – говорит Васька. Не договорил. Курит. Говорит после: – Лижи вон, сколько хочешь.

      Лежат под столом какие-то камни. С кулак размером и штук десять.

      – А что это за камни? – говорит Серёга. – Кто и зачем сюда их приволок?.. Интере-есно.

      – А хрен их знат, – говорит Васька. И говорит: – У нас с такими капусту солят.

      – Капусту?

      – Чё, глухой?

      – Капусту солят вроде солью.

      – Умный… Чтобы не портилась, придурок. Тебе не больно, что ли, растрепался… И черемшу.

      – Любопытство – страсть – сильнее боли.

      – Мудил-ло.

      – По-русски так не говорят.

      – А по-какому?

      – По-итальянски.

      – А всё равно, хоть по-какому.

      Правое плечо, чувствую, горит – пулей чиркнуло, когда бежали через двор, бушлат прорвало под погончиком. А когда ещё входили только в город, снайпер – кость, слава Богу, не задело – процарапал левое плечо. Кровь по руке сбежала, запеклась – кожа чешется, как от чесотки, – помыть бы. Труба отопления вырвана из батареи – сочится из неё вода каплями. Помою после… Может, и помою… Об угол шкафа можно почесать, пока и хватит.

      Обои на стенах исписаны и нашими, и духами – кто тут только не перебывал за это время… Прошла неделя, ну а кажется – лет сто. По-русски, по-английски и, наверное… no-ихнему. Мы с Васькой учили в школе немецкий. Васька, кроме дер фатер унд ди мугпер поехали на хутор, ничего больше и не помнит. Но по-немецки ничего тут не написано.

      – Чё тут начирикано? – отмахивая рукой от лица табачный дым и внимательно, как дембельский приказ,, разглядывая надписи, спрашивает Васька у Серёги. – Ты же умный.

      – А зачем тебе? – говорит Серёга. – Поздно учиться – мозги отморозил.

      – Так и скажи, если не знашь.

      – Да чё тут знать… На этом, правда, не читаю, – говорит Серёга. – А по-английски так, примерно: Русские свиньи, место ваше – в свинарнике или на бойне… Только безграмотно… Ещё про девок наших русских… Успокоился? То же самое, скорей всего, и на… какой тут… Фантазия от языка не зависит. А что на русском, сам, надеюсь, прочитаешь.

      – А чё про девок?

      – Обойдёшься… Тебе ещё рано. Узнаешь – спать не будешь, не уснёшь.

      – Ага, – говорит Васька. Поднялся с корточек. Содрал обои с надписями, исполненными красной краской из баллончика, и штыком, высунув от усердия язык, по штукатурке крупно процарапал: «Пидарасы». – Без девок как, без них не обойдёшься.

      Мы проследили, как он это сделал.

      Отошёл Васька от стены, сел в углу опять на корточки. Молчит – как будто думает.

      – Через о пишется, – говорит Серёга.

      – А? – говорит Васька. – A-а. Какая разница. – Выбросил щелчком окурок – из своего угла в противоположный; упав, окурок разыскрился. И продолжает после Васька: – Кому положено, разберётся… А пидар, он