Республика Татарково – 1. В тихом омуте. Александр Миронов

лет обеспечить жильём. Только кто-то чуть раньше в него вселится, кто-то чуть позже… А тут человек на предприятии проработал полгода, как ему не предоставить жилье?

      Рождение дочки и это жильё – разве не подарок судьбы! То есть свекрови. Но эти тонкости молодые не знали, да и не положено им знать.

      При переезде на новое место жительство, в вещах, быть может, в какой-то из коробок или коробочке, шкатулочке, а, может, за пазухой, перевезли и тень недоброжелательности друг к другу: у свекрови к невестке, у Маши к свекрови. Она незримо присутствовала где-то рядом, и нет-нет, да и накладывалась на взаимоотношении Саши и Маши. Муж, он же любящий сын, несмотря на их тонкие родственные отношения, часто заходил к родителям, а по возращении впадал в задумчивость. Был угрюмым. И Маша, понимая причину его состояния, спрашивала с участием:

      – Саша, всё ли у родителей в порядке? Как учится Маришка?

      Он отвечал бесцветным голосом:

      – Ничего, всё нормально. Тебе привет передают.

      Хм, уж на привет мы никак не рассчитывали…

      7

      Галина Васильевна, одарив внучку лаской и плиткой шоколада, потрепав её светлую головёнку, украшенную большими бантами и слегка подтолкнув девочку к маме, сказала:

      – Ну, раз ты с мамой, то я побежала. Пока, моя хорошая.

      Внучка очень походила на папу. Это и умиляло, привязывало к ней. Кивком невестку не удостоила, ушла.

      Маша взяла дочь за ручку, и они вернулись домой.

      Когда видимые неприятности удалились, Маша облегчённо вздохнула. Но тут вновь стали накатывать внутренние переживания, пережитые ею двадцать-тридцать минут назад.

      Однако, после встречи с матерью Саши, эти переживания как будто бы приослабли. Словно, она оказалась между двух зол, которые как бы уравновесили её состояние, и первое зло казалось не таким уж трагичными. А присутствие дочки, как её недавней спасительницы от летальной мысли, приободрило. Да и вечер был хороший. Гулял лёгкий ветерок, играл в вершинах тополей, подгонял на улице прохожих, опахивал свежестью и в квартире. И солнышко тёплое, ясное, на небе ни облачка.

      Как бы ни были мысли тяжелы, но на первом месте всё же оставались забота о дочери и о муже – надо готовить что-то на завтрак, Саша в полночь придёт с работы.

      Но за делами нет-нет, да и обжигали мысли о произошедшем. Особенно обжигающими были два вопроса: что делать? как сказать мужу?.. Из рук едва не выпадали продукты, посуда. Ноги подкашивались, и она торопливо приседала. И ещё потому, что всё чаще стали накатывать тактильные ощущения. Если раньше их глушили эмоции, то теперь уже просыпалась чувственность и к стыду своему они становились не столь омерзительными, в сравнении с прежним состоянием. И Филипп стал проявляться в сознании не столь грубым и отвратительным. И даже начали прокрадываться мысли, что эту подлость он сотворил не из похоти и из низменных страстей, а по любви, или хотя бы из сердечных чувств.

      Невольно