На освещенном снегу. Юлюс Келерас

у переулка Стиклю

      Не разглядеть следы, ведущие в лист, который оставил художник,

      забывший закончить арку еще одного переулка. Однако

      движение, которое помним, не может вводить в заблуждение:

      это город, пахнувший еловыми ветками, пылью и молоком.

      Я никого здесь не знаю, но кто-то стучит по

      пианино, и кирпичи на долю секунды задерживают дыхание,

      не рассыпаясь. Воскресное лето открыто для всех, и Улисс

      может без страха вернуться, но следует знать: за столько

      столетий кое-что изменилось – его здесь ничто не ждет. Ни

      проемы проулков, по которым вплывает синее утро,

      ни ступени, что скрипят под солнцем, ни потерянные

      часы. Ничто. Разве лишь тот рисунок, который никем

      и никогда не будет закончен, ведь художник ушел и уже

      не вернется. Рисунок испорчен. Но линии целы, всё можно

      узнать: еловые ветки ограничивают кругозор, арки вздыхают,

      так что, Улисс, можешь без страха вернуться. В худшем случае

      я тебе тайну открою: художник спит в одном из пивных

      заведений, профукав все то, чем обладал. К рассвету он должен

      вернуться: повороты и лестницы, икота и стены. Но

      этот город, который тебе был доверен, – всё тот же.

      Так что, вернувшись, найдешь ветшающие часовни, слепые круги,