Точка с божьей коровки. Изяслав Винтерман

уют

      и жизнь бесконечную – в пару минут.

      «Если в первой строфе ты без лифчика…»

      Если в первой строфе ты без лифчика,

      то в последней стреляет ружье,

      объясняя прям в сердце счастливчика,

      что его, что твое, что мое.

      Жарко в августе, даже на простыни

      будто море приносит песок.

      Золотое сечение осени

      впереди или наискосок.

      Время в темном неясном движении,

      ноет в сердце живая вода.

      Всё так четко и без искажения

      и не будет таким никогда.

      Счастье – легкими воздуха стрелами,

      всё в томленье, слоев толчея.

      И волнуется жизнь между стенами —

      где моя, не моя и ничья.

      «Доплывем до Тигра и Евфрата…»

      Доплывем до Тигра и Евфрата —

      будет всё тигрово и евфрато.

      Выйдет не Аврора, а Эрато,

      обнимая крыльями, как брата.

      У меня сестра, а брата нету.

      Я давно не улыбался небу.

      Пусть уже наступит время это.

      Жаль, что солнце прячется, как эхо.

      Пять углов в моей бушуют цифре.

      Я сойду за собственного брата.

      Волны разбегаются на Кипре,

      а потом ползком быстрей обратно.

      Тает радость в сомкнутых объятьях.

      Время точно пряди в беспорядке.

      И одна сестра в тоске о братьях —

      их макушки как цветы на грядке.

      Выживет один, став Носферату.

      А по остальным проедет трактор.

      Доплывем до Тигра по Евфрату,

      выполнив условия контракта.

      Больно знать, что остается мало,

      что желанье бледно, а не ало,

      светит безобидно, но не греет,

      и Евфрат безудержно тигреет.

      Yellow Submarine

      Сидит в организме простуда

      и дергает ниточки слез.

      И сам я совсем не отсюда,

      наверно, с собою привез.

      И пью, как верблюд очумелый,

      под тонною теплых рогож.

      Я тоже пушистый и белый,

      совсем на себя не похож.

      Ныряю в больные глубины —

      пустынно до самого дна.

      Но жизни моей половины

      соленая склеит вода.

      И треск старой песни из глотки

      послышится свистом в груди:

      «Я кит, я макет желтой лодки,

      хлебнувший холодной воды».

      Зима. Двойное стекло

      Развалы здания в снегу,

      мир до и после разрушенья.

      Как вспышки памяти в мозгу,

      разряды прошлого решенья

      заставят встать и наконец

      ответить в трубку с перерывом:

      затяжка, выдох в пять колец,

      летящих девственно красиво.

      Смотреть на стройку за окном,

      накрытый простынею кратер.

      Где пиро-техник – два в одном —

      спасает водкой альма-матер.

      Он лает в трубку, как зима.

      Молчит, но требует ответа.

      И я запомню: снег, дома,

      колечки