Шефы тоже плачут. Полина Рей

− отсмеявшись, возвращается к разговору Орловский. − Сейчас переодеваешься и я тебя приглашаю принять участие в праздновании. Идёт?

      − С чего бы вдруг? Я из твоих гостей только тётю Таню знаю.

      − И?

      − Без «и».

      − Ну пообщаешься с ней, познакомишься с остальными. С цаплей вон.

      В его глазах теперь точно насмешка − её уже не спутать ни с какими улыбками и прочими приступами веселья. Наверняка ожидает, что я откажусь и сбегу куда подальше. Например, домой. И это было бы весьма мудрое решение, но вместо него я киваю и говорю, как ни в чём не бывало:

      − Окей. Сейчас только фартук сниму.

      − Жду и надеюсь, Пухляш, − доносится мне в спину.

      В такие моменты мне начинает казаться, что я вернулась в свои тринадцать. И мне приходится очень стараться, чтобы прогнать это дерьмовое ощущение.

      Переговариваясь с тётей Таней под бокал вина и вполне сносное каре ягнёнка, приготовленное Верой, я раз за разом возвращаюсь взглядом к сидящей неподалёку парочке. Цапля, которую зовут ожидаемо вычурно Миленой, ластится к Орловскому, а тот, не обращая внимания на то, что не один, поглаживает её по колену, и с каждой минутой его рука поднимается всё выше, задирая край и без того короткой юбки.

      На меня внимания он не обращает, но это привычно.

      − Лапуль… ты чего, уснула? − слышу голос тёти Тани и вздрагиваю, переводя на неё взгляд.

      − Нет, я задумалась.

      − А! Так что тебе по цвету кажется? Если перекрасим стены в белое и синее?

      − Будет хорошо. Только ресторан тогда закрывать придётся же.

      − Ну, да. Я же тебе сказала, на неделю, не больше. Ты вообще меня слушала?

      Конечно, я её слушала, но явно не слышала. Почему-то вид того, как Орловский весь погружён в свою цаплю, нервирует меня настолько, что все мои слуховые способности как ветром сдувает.

      − Пухляшик, скажи мне, как ты относишься к карри? − внезапно спрашивает у меня Андрей, чем вводит в состояние ступора.

      − К карри?

      − Да. Мы тут с Миленой спорим, что настоящее индийское карри нужно подавать в таком виде, в котором его подают в Индии − очень острым. А ты что об этом думаешь?

      − Ты имеешь ввиду обычным людям в ресторане?

      − Да, именно это я и имею ввиду.

      − М… Не все любят острое.

      − Вот! Это я тебе и говорила, − вступает в беседу Милена, смерив меня холодным взглядом серых глаз.

      − Кто не любит − просто не будет заказывать. Я вот люблю остренькое.

      Его взгляд останавливается на моих губах, и я чувствую, как в лицо ударяет краска. Что за намёки в присутствии матери и девушки? Или мне снова мерещится то, чего на самом деле нет?

      − Тогда в меню надо написать десять восклицательных знаков рядом с ним. Чтобы заказывали только самые отчаянные.

      − Ты думаешь, острое любят только самые отчаянные? − вскидывает бровь Орловский. − Значит, я очень отчаянный.

      − И скромный.

      − Не без этого.

      Подмигнув мне, он снова возвращает всё своё внимание