Дитя. Фиона Бартон

мило», – подумала Джуд и поднялась с места, чтобы достать из холодильника вино и налить им по бокалу.

      – Давай, раз я встала, сразу подам ланч? – предложила она.

      Эмма молча кивнула, разглядывая в книге фотографии.

      В кухне Джуд разогрела уже подостывшую еду и разложила на две тарелки.

      – Кассероль с чечевицей, – торжественно объявила она, принеся в комнату угощение. – Всегда была твоя любимая.

      Эмма улыбнулась и пробормотала:

      – Спасибо.

      Наблюдая, как дочь размазывает запеканку по тарелке, перекладывая кусочки с места на место и делая вид, будто ест, Джуд подумала: «Опять эти твои старые штучки», – но решила все же ничего вслух не говорить.

      Она уже хотела было завести беседу, как Эмма неожиданно спросила:

      – Ты уже в курсе, что на Говард-стрит нашли скелет младенца?

      – Да ты что! На Говард-стрит? Кто бы мог подумать?! Ну, надо же! А где его нашли? Готова поспорить, это сделал кто-нибудь из тех героинщиков, что обитали в конце улицы. Ты их помнишь?

      – Нет, – покачала головой Эмма. – А, да. Это тот самый дом, у которого вечно были кучи мусора и пустые молочные бутылки?

      – Он самый. А как ты вообще об этом узнала? – спросила Джуд, наливая себе второй бокал вина.

      – В газете написали.

      – Так что случилось-то там? Его убили?

      – Никто пока не знает, – ответила Эмма и положила в рот немного чечевицы.

      Джуд сделала то же самое. Прожевав и проглотив, она сказала:

      – Ну, что ж поделать. Мы же не собираемся тут обсуждать погибших младенцев, правда? – И попыталась было перевести разговор на работу Эммы.

      – А ты по-прежнему общаешься с Уиллом? – оборвала ее дочь на полуфразе.

      – С Уиллом? – Этим вопросом Джуд была захвачена врасплох. – Ну, в общем… да. Периодически. На самом деле, он позвонил мне где-то две-три недели назад. Как гром среди ясного неба. Насчет какого-то университетского благотворительного мероприятия. Ну, мы поболтали с ним немного… – Она взглянула на Эмму в поисках подсказки, но лицо у той было непроницаемым. – А почему ты спрашиваешь про Уилла? – обеспокоенно заметила Джуд. Она никак не предполагала говорить Эмме, что они с Уиллом снова начали общаться. Эта тема была для них под запретом. Однако дочь сама, первая о нем упомянула.

      – Просто полюбопытствовала, – ответила Эмма, и некоторое время за столом царила тишина, нарушаемая лишь тихим царапаньем ложек по тарелкам.

      – Он почти десять лет был очень важной частью моей жизни, Эмма, – словно защищаясь, сказала Джуд, уже раскрасневшаяся от вина. – И точно так же важной частью твоей жизни. По крайней мере, те пару лет.

      У Эммы застыло лицо.

      – Ну, да, я знаю, что у тебя было иное мнение… – продолжала Джуд. – Но это было так давно! Уверена, ты уже не дуешься из-за того, что было.

      Эмма подняла на нее взгляд от тарелки, но ничего не сказала.

      «Она ревнует, – решила Джуд. – Она всегда была к нему неравнодушна».

      Тему эту явно надо было закрывать, и досада