Мегрэ и строптивые свидетели. Жорж Сименон

пуля?

      – Я найду ее во время вскрытия, так как она застряла в грудной клетке. Это дает основание предполагать, что стреляли из револьвера малого калибра.

      Руки доктора были в крови, он подошел к умывальнику, но кувшин оказался пустым.

      – Так. Но где-нибудь должен же быть кран…

      Кто-то открыл дверь. Младший брат убитого Арман Ляшом стоял в коридоре. Он молча провел Поля в обветшалую ванную комнату, посредине которой возвышалась допотопная ванна на высоких выгнутых ножках; из кранов капала вода, очевидно уже много лет, потому что на эмали виднелись темно-коричневые следы.

      – Я вас оставляю, Мегрэ, работайте, – сказал со вздохом помощник прокурора и обернулся к новому следователю. – Я возвращаюсь в прокуратуру.

      Следователь пробормотал:

      – Простите, что я не могу вас сопровождать. Я остаюсь.

      Мегрэ вздрогнул и чуть не покраснел, увидев, что молодой чиновник это заметил. Следователь поспешно добавил:

      – Не сердитесь, господин комиссар. Вы же знаете, что я только дебютант. Для меня это возможность многому научиться.

      Не звучала ли легкая ирония в его голосе? Он был вежлив, даже слишком вежлив. И абсолютно холоден, несмотря на свое внешнее дружелюбие.

      Да, это, безусловно, был представитель новой школы, из тех, которые полагают, что следователь прокуратуры должен с начала до конца вести следствие и что роль комиссара сыскной полиции сводится только к тому, чтобы выполнять его приказания.

      Жанвье, стоявший в дверях и слышавший весь разговор, обменялся с Мегрэ красноречивым взглядом.

      Глава 2

      Мегрэ никак не удавалось скрыть свое дурное настроение, и он приходил в бешенство при мысли, что следователь это заметил и, конечно, считает, что причиной раздражения Мегрэ является его присутствие, а это было правдой лишь наполовину. Ведь еще утром на бульваре Ришар-Ленуар история с шарфом вызвала у него множество мрачных мыслей. Этот Анжело такой свеженький, такой энергичный, казалось, только что соскочил со школьной скамьи. Может быть, он необыкновенная личность, один из тех людей, которых можно пересчитать по пальцам в каждом поколении, или же ему протежируют какие-то влиятельные лица, иначе вместо назначения в Париж он прозябал бы долгие годы в какой-нибудь провинциальной дыре. Когда помощник прокурора представлял их друг другу, молодой чиновник ограничился рукопожатием настолько крепким, что оно могло показаться дружеским, но при этом не сказал ни одного слова из тех, к которым так привык комиссар Мегрэ. Конечно, он не мог сказать, как говорили старые коллеги: «Весьма рад встретиться с вами». А иные смущенно бормотали: «Счастлив снова работать с вами».

      Трудно было представить, что Анжело никогда не слышал о нем. Однако он не проявил ни уважения, ни интереса. Было ли это нарочитым стремлением показать Мегрэ, что его популярность не производит на молодого человека впечатления? Или это было просто отсутствием любопытства, непритворным равнодушием представителя нового поколения?

      По взглядам, которые бросал на него молодой следователь,