Мегрэ и строптивые свидетели. Жорж Сименон

возможно, они разошлись по своим комнатам. Я думал, что вы предпочтете…

      Мегрэ вынул из кармана часы. Было без четверти десять…

      – Когда вас вызвали?

      – Приблизительно час тому назад. Я только что вошел к себе в кабинет, как позвонили моему секретарю и попросили меня приехать сюда.

      – Вам известно, кто звонил?

      – Да. Брат покойного, Арман Ляшом.

      – Вы его знаете?

      – Только по имени. Он иногда заходил в комиссариат, чтобы заверить подпись или для других формальностей. Это люди, которых не замечаешь…

      Эта фраза поразила Мегрэ: «Люди, которых не замечаешь».

      Он понял, что хотел сказать комиссар, потому что этот дом, так же как этикетки кондитерской «Ляшом», казались чем-то бесконечно старомодным, совершенно чуждым современному миру.

      Мегрэ давным-давно не видел такой спальни, сохранившей во многих мелочах облик прошлого столетия. В ней даже стоял умывальник с ящиками, облицованный серым мрамором, с фаянсовым тазом и таким же кувшином, украшенным крупными рисунками цветов, с мыльницами и подставкой для гребня из того же фаянса.

      Сама по себе мебель, возможно, и не была уж такой безобразной. Некоторые предметы могли бы даже высоко оценить на аукционах или в антикварных магазинах, но все в целом производило впечатление чего-то мрачного, тоскливого, бесконечно угнетающего.

      Казалось, что когда-то, очень давно, жизнь в этой комнате остановилась, не жизнь человека, лежащего на кровати, а жизнь всего дома, всего этого мира, и сама фабричная труба, видневшаяся в окно, с выложенной на ней коричневыми кирпичами огромной буквой «Л» была нелепой и такой же безнадежно устарелой.

      – Имело место ограбление?

      Ящики стола были выдвинуты. У распахнутой дверцы шкафа валялись на полу галстуки и белье…

      – Исчез бумажник.

      – Кто он такой? – Мегрэ указал на труп, лежащий на кровати. Простыни были смяты. Подушка свалилась на пол. Рука мужчины свесилась с кровати. На разорванной или сожженной выстрелом пижаме виднелись следы крови.

      Если сегодня ранним утром окутанный туманом Париж напомнил Мегрэ о контрастных черно-белых тонах старых немых фильмов, то в этой комнате у него внезапно возникло воспоминание об иллюстрированных воскресных газетах начала века, когда вместо фотографий публиковали гравюры, изображавшие драматические происшествия недели.

      – Это Леонар Ляшом. Старший сын Ляшомов.

      – Женатый?

      – Вдовец.

      – Когда это произошло?

      – Сегодня ночью. По мнению доктора Вуазена, смерть наступила около двух часов ночи.

      – Кто в это время находился в доме?

      – Минуточку… Старики, отец и мать, в верхнем этаже, в левом крыле дома… Значит, уже двое… Мальчуган…

      – Какой мальчуган?

      – Сын убитого… Мальчик лет двенадцати. Сейчас он в школе…

      – Несмотря на смерть отца?

      – По-видимому, никто еще ничего не знал в восемь часов утра, когда мальчик обычно уходит в школу.

      – Значит,