Лабиринты автобиографии. Экзистенциально-нарративный анализ личных историй. Е. Е. Сапогова

пользуется для осознания собственной жизни («жизнь», «смерть», «любовь», «ответственность», «необходимость», «вера» и т. д.). Эти характеристики семантически амплифицируются субъектом, на них чаще, чем на других, фокусируется его сознание в повседневном мировосприятии, и в силу этой пристрастности именно экзистенциальный опыт субъект склонен отождествлять с самим собой и считать его своей жизнью – он раскрывает ему суть того, что есть жизнь и что есть он сам.

      В отличие от жизненного, экзистенциальный опыт всегда пристрастно истолкован, упорядочен, систематизирован и семиотизирован и обнаруживает себя в конкретном содержании внутренних убеждений, мнений, предпочтений, выборов и т. д. субъекта. Образуясь посредством вторичной герменевтической работы сознания человека над доступным ему содержанием жизненного опыта («обобщение обобщённого» или «понимание понятого» с приданием им внутреннего импульса «Да будет…!», делающего их жизнеспособными и актуализированными), экзистенциальный опыт более символичен и одновременно более индивидуален, единичен, чем жизненный – он ярче свидетельствует о самобытности и неповторимости индивидуального «Я».

      Экзистенциальный опыт выполняет функцию обращения продуктов автобиографической памяти на будущее, семантически включая их в предстоящую деятельность (Середа, 2009), задавая им место во внутреннем «вневременном настоящем» субъекта и в каком-то смысле даже делая его механизмом саморегуляции.

      Именно поэтому для взрослого субъекта важно расслышать собственный опыт, принять его и при необходимости нарратизировать в форме личной истории. Как отмечает Д. М. Володихин (1999), собственная история выполняет для человека экзистенциальную функцию, раскрывая, семантически «распаковывая» для него динамику его психологического мира. Экзистенциальный опыт основывается на систематизации персональных ответов на вопросы, «как этот человек любил, творил, как он относился к трансценденции, какой смысл (способ, стиль) жизни он для себя избрал, и почему все сложилось именно так, а не иначе; сколько раз он выбирал для себя основной жизненный смысл, насколько следовал своему выбору; как, в итоге, он решал проблему адаптации к собственному небессмертию и решил ли» её (Репина, 2001, с. 351).

      «Оседание» экзистенциального опыта вокруг значимых, «горячих» точек существования человека создаёт индивидуальную семантическую цепочку жизнеописания, составленную легко разворачивающимися в автобиографические тексты метафорами «смерти» и «воскресения», страстей, перипетий, конфликтов, трикстерства и пр. Экзистенциальный опыт – опыт «очеловеченный», «оперсоналенный», фигурой на фоне выделяемый личностью из опыта жизненного. Историчность существования человека транскрибируется в нём как «необходимость себя» (Мамардашвили, 1996) и самооправдание, а симбиоз реалистичности биографии и реалистичности «Я» становится личной историей. Если в жизненном опыте некий факт явлен, представлен,