Так становятся звёздами. Екатерина Оленева

надеялась, что вы взяли на себя труд меня запомнить, – обрадовалась Гаитэ.

      – Так-так, – в задумчивости сложил Алонсо руки домиком. – Выходит, у Тигрицы было два тигрёнка?

      – Старшую дочь герцогиня Рейвдэйлская предпочитала не афишировать. Ходили слухи, что она безумна, и потому семья заточила её в монастырь, – проинформировал Сезар.

      Молодой человек обошёл Гаитэ по кругу, оглядывая со всех сторон словно лошадь, выставленную на продажу.

      – Но на умалишённую вы не похожи, – подытожил он.

      Лицо Алонсона оставалось бесчувственным, как у статуи.

      – Я не сумасшедшая, – оправдывалась Гаитэ. – У меня особенный, редкий дар. Мать сочла это за одержимость и отослала меня к духовным сёстрам.

      – И что? В монастыре духи унялись? – с интересом вопросил Сезар.

      – Нет. Я слышу их и сейчас. Иногда – когда хочу, но чаще, когда хотят они. Духи в этом похожи на людей, им плевать на чужие желания. Но осмелюсь сказать, что мой дар, как и моё проклятие, значения сейчас не имеют. В отличие от доказательств моего происхождения. Все необходимые метрики, подтверждающие мою личность, у меня с собой.

      – Давайте, – протянул руку Алонсон.

      Раскрыв небольшую сумочку, Гаитэ передала документы. Пробежавшись по хрупким листам взглядом, император едва заметно кивнул, подтверждая их видимую подлинность.

      – Допустим, вы та, за кого себя выдаёте. Что с того? Чего вы хотите?

      – Я хотела бы поговорить об этом с вашим величеством наедине.

      – Сын мой, – устало махнул рукой Алонсон, – оставьте нас.

      – Сеньорита, – склонил голову Сезар и, щёлкнув каблуками, вышел.

      Стоило дверям за ним закрыться, дышать сделалось словно бы легче, но вместе с тем у Гаитэ возникло отчётливое чувство, будто в комнате убавился свет.

      – Итак? – тяжело вздохнул император. – Я внимательно слушаю. И надеюсь, ваше сообщение стоит того, чтобы отрывать меня от празднества?

      – Я упоминала о сообщении, ваше величество?

      – А разве нет?

      – Что ж, если у вас сложилось такое впечатление, – со всей кротостью, на которую только была способна, произнесла Гаитэ, – не стану обманывать ваших ожиданий. На западе страны вновь собираются тучи, а зачинщикам смуты глубоко безразличны страдания людей и ослабление страны. Моё существование сыграет им на руку; я – та козырная карта, которую ваши противники с удовольствием против вас разыграют.

      – И вы не боитесь вот так, в лицо, бросать мне эти изменнические речи? – грозно свёл брови император.

      – Я не бросаю – лишь передаю их. Полагаю, мои уста не сказали вам ничего нового?

      – Отчего же? Само ваше существование – новость дня нас, – ворчливо отозвался император. – Могу представить, какую радость испытали наши враги, узнав, что у них вновь есть повод начать войну. Тем сильнее меня удивляет ваше присутствие здесь. Глядя на ваше юное красивое личико, не могу не задаваться вопросом – вы так храбры? Или настолько глупы, чтобы бездумно отдаться мне в