Верхом на посохе. Сергей Черепанов

латины, а он, словно стриптизер наоборот, вился не вокруг шеста, а напротив – шест, то есть жезл, и так и эдак оборачивал вкруг себя.

      Все в нем было иначе, не так, как у нашего постового-регулировщика – и порхающий жезл, и шортики, и улыбочки, и шутливые реплики, раздаваемые направо и налево. Потому и результат получался обратный: он не рассасывал джем – пробку на перекрестке, – а напротив, публика, и так никуда не спешившая, глазела, хлопала и свистела, не двигаясь с места.

      Линда тоже помахала ему, и мы потянулись по главной улице, уступая дорогу веселящимся компаниям – пешим и распивающим шампанское в кабриолетах, останавливаясь по пути.

      – Смотрите, смотрите – какая русалка из песка! Ба, да у нее мужские гениталии!

      – А это? Он что, так и ходит на поводке? – и мы крутили головой, а лысый коротышка в ошейнике делал нам ручкой.

      – Посмотрите налево – это порт. Яхты, видите, как их много, и какие! Это самый богатый яхт-клуб. В нашей стране среди богатых людей немало геев.

      И верно, народец, что тусовался вокруг, ранее принадлежал к мужской половине человечества, а сейчас обабился – маникюр, макияж, душные запахи парфумов, подкрашенные прически, яркие наряды, – а прежде всего, лица – гладкие, покойные, утомленные пороком… Запомнилась седая пара – один в золотой, горящей на солнце кепке. И другой, медитирующий маленькими игрушечными грабельками, проводящий их по золотому песку в коробке, обводя гнутыми параллелями камушки, уложенные в деревянном с невысокими бортиками подносе. Я тоже попробовал. Это было забавно, ласково освобождая от суеты, утишая и глаза, и думы, разрешая какие-то застарелые, забытые страхи, разглаживая давние рубцы… Иной пол приветствовал нас в шопах – интимных и сувенирных. А детей не было вообще. Вот тебе и Содом, подумал я, – город, совершенно отрицающий Дом, или системно отравляющий Дом, или…

      – Все-таки родители у нас еще понимают, что детей сюда возить не следует. В порт, на шоу китов есть другая, окольная дорога, – успела сообщить Линда, как нас обогнал минибас с целым выводком, и детские лица, прижавшись к стеклам, глазели на разноцветные меньшинства. И мы повернули в порт.

      Ветер Атлантики был свеж. Катера, полные зрителей, подкидывая корму, зарывались носом, и лезли на волну, натужно ревели. Рядом с нами, обгоняя, гремя репродукторами, прошла голубая яхта с «лучшими людьми города» – я разглядел и старика в ошейнике и «золотую кепку». Ветерок крепчал. Передвигаясь по палубе, я хватался за поручни, едва успевая следить за морем, где вот-вот должны были появиться киты, и за фотоаппаратом и видеокамерой, чтобы не уронить за борт и включить вовремя.

      – Лук! Лук! — закричали по правому борту, и все ринулись туда, всматриваясь и в близь и в даль, пытаясь разглядеть фонтанчик, или горбатую спину, или если особенно повезет – огромный плавник хвоста, хлопающий о воду, прежде чем чудовище уйдет в глубину.

      И тут закричали слева:

      – Лук! Лук!

      И я