Цикада и сверчок (сборник). Ясунари Кавабата

продиктована и отцовским эгоизмом.

      Казалось, трудно относиться к Кикуко лучше, чем Синго, и все равно в глубине души он всегда на стороне родного сына.

      Сюити ведет себя безобразно. Напился у любовницы, в Токио, приехал домой и валяется под забором.

      Сюити еще повезло, что не Синго вышел открыть калитку, – он бы не промолчал, и Сюити сразу бы протрезвел. С Кикуко проще. Повис на ней, и она безропотно втащила его в дом.

      Кикуко – жертва Сюити – сама же и даровала ему прощение.

      Еще не раз придется Кикуко, которой только что исполнилось двадцать лет, прощать своего мужа, если они проживут с Сюити столько же времени, сколько прожили Синго с Ясуко. Способна ли Кикуко прощать без конца?

      Но ведь то, что называют семейной жизнью, – это мрачная трясина, неизменно поглощающая зло, чинимое друг другу супругами. И любовь Кинуко к Сюити, и любовь Синго к Кикуко тоже без остатка поглотит трясина семейной жизни Сюити и Кикуко.

      Вполне разумно, считал Синго, что в послевоенном законодательстве единицу семьи составляют не родители и дети, как было раньше, а муж и жена.

      – Да, трясина семейной жизни, – пробормотал он. – Надо Сюити с Кикуко поселить отдельно.

      Привычка повторять шепотом самые сокровенные мысли пришла к Синго со старостью.

      – Трясина семейной жизни, – прошептал он. Это означало, что муж и жена только вдвоем должны терпеть зло, которое чинят друг другу, и топить его в трясине.

      Ведь сознательность жены в том и состоит, чтобы безропотно принимать любое зло, которое творит муж.

      Скоро весна.

      Синго почесал бровь.

      Даже когда просыпаешься ночью, уже не так неприятно, как зимой.

      Еще до того, как Синго услышал крик Сюити, он проснулся от странного сна. Тогда, сразу, он еще помнил его. Но, всполошившись из-за Сюити, почти совсем забыл.

      Возможно, сон исчез из его памяти от сердцебиения.

      Из всего сна он запомнил лишь, как девочке лет четырнадцати-пятнадцати делали аборт и слова: «Итак, девочка такая-то навеки становится святой».

      Синго во сне читал рассказ. Он кончался именно этими словами.

      Синго читал рассказ и одновременно видел его сюжет во сне, как спектакль или фильм. Во сне Синго был не действующим лицом, а зрителем.

      В четырнадцать-пятнадцать лет сделать аборт и стать святой – удивительная вещь, но этому предшествовала длинная история. Синго читал во сне рассказ о чистой любви мальчика и девочки. Когда он окончил чтение и проснулся, растроганность осталась.

      Кажется, девочка даже не знала, что она беременна, и не помышляла ни о каком аборте, а только тосковала по мальчику, с которым ее разлучили, – примерно такова была эта история. Неестественная и неприглядная.

      Забытый сон потом не воссоздашь. Сном были и чувства, испытанные от чтения рассказа.

      Во сне у девочки скорее всего было имя, он скорее всего видел и ее лицо, но в памяти осталось лишь тусклое воспоминание о том, какого роста, вернее, сколь миниатюрна была девочка.

      Кажется, одета она была в европейское платье.

      Синго