По велению Чингисхана. Николай Лугинов

человека – так считал работорговец Ханай. Выставляемые на торги рабы ханая попадали в такие условия, которых многие из них отродясь не знали, а купленного за большие деньги упитанного раба хозяева берегли, как дорогую вещицу. Кем были эти рабы, когда рабами не были? Чаще всего воинами, плененными в битвах. Зная, что упавшего духом человека не поставишь на ноги самой вкусной едой, Ханай говорил несчастным:

      – Забудьте прошлое! Истинной свободой обладает только раб, потому что ему не нужно думать о семье, о детях, о доходах! Поработал – и спи! Так что считайте себя заново родившимися на свет. Глупый будет упрямиться и жаждать побега: он будет пойман, наказан, а скорей всего убит в назидание другим резвым! Если же вы безропотно примете свою новую судьбу, докажете свою преданность и верность хозяину, то получите свободу, доброе имя, высокие чины и должности!

      «Сомнительно… – думали о его словах рабы. – Один Создатель знает, какие муки ждут нас впереди! И не лучше ли умереть на бегу, чем быть ведомым за веревочку, как скотина, на торги!»

      Но Ханай не был бы богатым, если бы не видел на три аршина в землю. Он умел из беременной тучи сделать юное облачко.

      – Не гневите Бога! – проповедовал он. – Вспомните своих товарищей, чьи глаза вылущили вороны! Зачем же, по-вашему, Господь даровал вам, презренным, жизнь? Не будь его воли, вы давно бы стали пищей тех, кто имеет крылья, чтоб летать, и лапы, чтоб бегать! Господь даровал вам еще одну жизнь, и надо думать о том, как врасти в нее, а потом из нее вырасти!

      – Истинно говоришь, хан! – прозвучал чистый детский голос. Все обернулись и увидели подростка, которому на вид было чуть более десяти лет. – Господин мой! Будь для меня солнцем и луной! Возношу свои мольбы до небесных ушей Бога: продай меня! Подари мне счастье жить новой жизнью!..

      Речь его поразила и взрослых.

      Ханай не удержался и почесал лохматый затылок:

      – Как продать? Сынок, ты чей, откуда взялся? Я еще не встречал человека, который просил бы его продать!

      Мальчика звали Илдэгис. Он сказал так:

      – Кто мои родители, откуда родом – не скажу, хочу забыть. Но обратно не вернусь. Мое счастье – впереди!

      – Откуда в тебе такая вера?

      – Бог меня вразумляет, он говорит мне, что проживи я на своей родине хоть до ста лет – жизнь эта будет бесславной! Там нет благодарности и уважения к людям, которые чем-то выделяются из множества согбенных в добровольном рабстве! Я решил бежать и продаться тому, кто оценит мои стремления!

      Народ недоуменно загудел – вокруг мальчика образовалась пустота.

      – Сколько же тебе лет, что ты так… хм… необычно рассуждаешь?

      – Мне уже тринадцать!

      Ханай удивленно поднял брови:

      – А я думал, пять! Такой заморыш! Кто ж тебя купит?

      Смеялись и рабы, и охранники, оглядывая впалый живот и проступающие сквозь кожу ребра.

      – Меня купит равный мне по уму! – едва не плача от обиды, отвечал Илдэгис.

      – Ум?! Ум можно выбить одним хорошим ударом кулака! –