Монолог последнего чучуны (сборник). Окат Бэй

тут, чтобы руки мои перестали болеть. Всю жизнь, как только помню себя, трудилась в тундре. Вот и ноют, болят сейчас. Не старая я, все еще могу по дому работать. Ну и другое желание: очень хочется, чтобы мой внук наш язык не забыл. Ведь в школу идет – все забывает, возвращается – заново начинаем учить. Кто же после нас останется оберегать нашу тундру, озера наши и наш язык?.. А сейчас даже вы лучше знаете наш язык, чем все наши дети и внуки. Честь вам и хвала за это!

      – Хорошие желания, Бабушка! – Чернобородый улыбнулся. – Ну, а ты, Эдилвэй, хочешь олененка с мамой, да?..

      – А можно хотя бы немножко конфет? – Эдилвэй протянул чашку из двух ладоней. – Я давно… не ел…

      Гости рассмеялись, покопались в своих карманах и стали сыпать на стол разные конфеты, жевательные резинки, даже печенье!

      Увидев все это богатство, Эдилвэй звонко рассмеялся:

      – Прямо, как фокусники!

      – Спасибо за теплый очаг, за вкусную еду, за хорошие разговоры, за хорошие пожелания! – Чернобородый поклонился очагу, и гости двинулись к выходу.

      – Благословение Вам! – прошептала Бабушка, догнав гостей у причала и вручая им сверточек с едой. – Это – вам, на дорогу!

      …Когда Бабушка только поставила на очаг второй обед, появились родители Эдилвэя.

      Узнав о странных гостях от Эдилвэя, встречавшего их, Суобуль с порога обратился к матери:

      – Хорошо, что ты ласково, без испуга встретила, эне¹²! Надо будет вечером сообщить по рации о неизвестных!

      – Гостей по-другому нельзя встречать, а что они хорошие или плохие, пусть Сус Киристос рассудит.

      Суобуль собрал чашки гостей, положил в целлофановый мешок.

      – Милиция появится, начнет улики требовать…

      – Господи! Ну и жизнь пошла – никто никому не верит, даже ты, сынок!

      – Были бы хорошие, не стали бы издеваться над людьми всякими своими волшебствами! – Суобуль спрятал «улики» в чемодан.

      Вдруг резко распахнулась дверь и в унэн влетел Эдилвэй:

      – Там… мама… там олень!

      – Что-о! – Суобуль было бросился с ружьем на улицу, но Эдилвэй удержал отца:

      – Ама[15], абуче! Там олененок с мамой стоят!!!

      Все трое, приоткрыв дверь, стали смотреть во двор: возле дома стояли олениха с олененком!

      – Может быть, от стада отбились? – засомневался Суобуль. – Но до ближайшего стада далеко, да и мы бы заметили их…

      – Э-эй, чего там, в дверях застряли, выходите! – крикнула появившаяся мама Эдилвея. – Тут сладости лежат, смотрите!

      – Это мои конфеты, ур-раа! – И Эдилвей исчез.

      Обед в этот день был как никогда вкусным.

      – Ну, вот и стал ты, внучек, оленеводом! – сказала Бабушка, понюхав затылок внука. – Да и разговариваешь со мной, что твой дед! На хорошем родном языке!

      – А как у тебя с руками, абуче?

      – Совсем про них забыла! Да и как не забуду: работать стало легче и суставы подвижны. Кажется, действительно у нас были

15

Ама (юкагир.) – отец.