Монолог последнего чучуны (сборник). Окат Бэй

Правда, появляемся перед людьми редко, лишь чтобы узнать: кто, как живет или когда ищем что-нибудь интересное. Иногда останавливаемся, когда нужно оказать кому-нибудь помощь.

      – Пасии-вэ! – Бабушка подала гостям “салфетку”, которой на Севере служит мягкая сухая трава. – У нас, слава Богу, все есть: сын работает, невестка – работящая, а внук – отрада!.. Поели, теперь – отдохните, поспите.

      Усатый, уже застегнувший серебристого цвета куртку, поднялся и через хонаан[13] стал всматриваться в небо.

      – Бабушка и Эдилвэй! – сказал он, присев у очага. – Мы за едой отдохнули, а дорога у нас дальняя. Путешественника же ноги кормят, правда?

      – И то правда! – согласилась с ним Бабушка.

      – Вот вы сказали, что когда-то у вас были олени. Значит, их у вас сейчас нет? – спросил Чернобородый, вытирая руки травяной салфеткой.

      – Были, добрые люди, были у нас олени, свое кочевье… Да вот теперь мы – безоленные. Сын работал… – Она растопырила натруженные пальцы. – Сын двадцать лет работал оленеводом и заимел было десять оленей, да и те пали… – Она погладила внука: – А он трактористом хочет быть!

      – Нет, я хочу быть летчиком-оленеводом, абуче! – возмущенно воскликнул Эдилвэй.

      – Э-э-э, теперь дети и внуки мудрыми стали, потому, что рано обучились. А мы, старые люди, наоборот, ничего в этой жизни не понимаем, – Бабушка рассмеялась, поглядывая на внука. – Раньше мы знали, для чего живем: чтобы детей сытно кормить и в тепле растить, родителям долг свой вернуть, с соседом бедой и радостью делиться, гостя честно встретить. Этому родители учили, к такой же жизни готовили, какая была у них… А новая жизнь наступила – мы и растерялись!.. Что я буду делать? Разве что с Эдилвэем, вот заниматься – родному языку учу. Правда, как в школу пойдет, сразу половину слов забывает… Сейчас-то, вижу: теперь толком человеческой жизнью-то и не живут…

      Чернобородый погладил бороду и обменялся взглядом с Усатым.

      – Что сказать, Бабушка: Вы, пожалуй, правы – люди толком не знают, для чего им дана жизнь! – Чернобородый тяжело вздохнул. – Нам приходится сталкиваться, – продолжал он, – не только с сердечными, добрыми людьми, но и с другими. К счастью, в тундре последние очень редки. Может быть, этому помогает учение дедов, о котором только что Вы сказали, Бабушка…

      Бабушка поправила платок на голове.

      – У каждого поколения, наверное, должно быть что-то свое. Даже нам, воспитанным по старинке, и то чего-то нового хотелось… чего-то необычного… Ждешь этого, а, смотришь, пришло время со всеми прощаться…

      – Встречаясь с тундровиками, почему-то все чаще стали замечать, что они стали отходить от обычаев, традиций, взглядов дедов и отцов. К сожалению! – Усатый грустно покачал головой. – Раньше, а это было лет… ну это не важно, люди тундры были сдержанны, держались с достоинством. А теперь, когда мы сообщаем о себе и своих способностях, они сразу же становятся жалкими попрошайками!

      – Жизнь такими их сделала, и упрекать их – значит, и власть задеть! – Бабушка

13

Хонаан (эвенск.) – дымовое отверстие.