Хрустальный грот. Полые холмы (сборник). Мэри Стюарт

кто же ты?

      – Ну, сейчас, например, я учитель.

      – У меня тоже есть наставник. Он прибыл из Массилии, но родился он в Риме. А кого ты учишь?

      – До сих пор я никого не учил, потому что стар и устал от жизни. Я поселился тут в одиночестве и занимаюсь науками.

      – А зачем тебе дохлые мыши там, на сундуке?

      – Я их изучаю.

      Я изумленно уставился на него.

      – Изучаешь? Как можно изучать мышей?

      – Я изучаю, как они устроены, как летают, как спариваются, как питаются, как они живут. И не только мышей, но и других животных, рыб, растения, птиц – все, что я вижу вокруг.

      – Какая же это наука! – Я смотрел на него с изумлением. – Деметрий – это мой наставник – говорит, что смотреть на ящериц и птиц – только мечтания и пустая трата времени. Хотя Кердик, мой друг, советовал мне учиться у вяхирей.

      – Чему же?

      – Быть проворным, тихим и уметь скрываться из виду. Потому что, хотя вяхирь откладывает всего два яйца и все на него охотятся – и люди, и звери, и коршуны, – вяхирей все равно больше, чем всех прочих птиц. И еще, их не держат в клетках.

      Он отхлебнул воды и взглянул на меня.

      – Так у тебя есть наставник. Значит, ты умеешь читать?

      – Конечно!

      – А по-гречески читаешь?

      – Немного.

      – Тогда пошли.

      Он встал и направился в пещеру. Я последовал за ним. Старик снова зажег свечу – перед тем он погасил ее, чтобы не горела зря, – и откинул крышку сундука. В нем лежали книги-свитки – я думал, что столько и на всем свете нет. Он выбрал одну из них, аккуратно опустил крышку и развернул книгу.

      – Смотри.

      Я с восхищением увидел, что в книге нарисован скелет летучей мыши.

      Рисунок был тонкий, но очень отчетливый. А рядом – мелкие, непонятные греческие буквы. Я тут же принялся разбирать их, читая вслух, забыв даже о присутствии Галапаса.

      Через пару минут на плечо мне легла его рука.

      – Пошли на улицу.

      Он выдернул гвозди, которыми было прикреплено к доске высохшее кожистое тельце, и бережно положил его на ладонь.

      – Задуй свечу. Давай поглядим вместе.

      Так, без долгих разговоров и церемоний, начался мой первый урок с Галапасом.

* * *

      Лишь когда заходящее солнце коснулось гребня холма и по склону поползли длинные тени, я вспомнил об иной жизни, что ждала меня дома, и о том, как далеко мне возвращаться. Я вскочил.

      – Мне ехать надо! Деметрий, конечно, ничего не скажет, но если я опоздаю к ужину, меня спросят, где я был.

      – А ты им говорить не собираешься?

      – Нет. А то мне не разрешат приехать снова.

      Он улыбнулся, но ничего не сказал. Наверно, тогда я даже не замечал, что вся наша беседа была построена на некоем молчаливом соглашении: он не спросил ни как я сюда попал, ни зачем. Я был еще ребенком и потому принимал это как нечто само собой разумеющееся. Но все же спросил из вежливости:

      – Можно, я еще приеду?

      – Конечно.

      – Я…