Матовая сеть. Книга четвёртая. Ирина Костина

как наши мальчишки. Руку мне на лестнице подавал. Рассуждал не по-нашему. Одним словом, не похож ты был на мукомола.

      – Да, да, обдирную муку от сеянной не отличал, – покачал головой Василий.

      – Помнишь, да? – обрадовалась она, – А как мы за дровами ходили? На стену лазали?

      – Ещё бы! Как такое забыть?

      – А помнишь, как я ревновала тебя? – она вдруг покраснела, – Я ведь и вправду решила, что ты по ночам на свиданки ходишь. Мне тогда ещё и в голову не пришло, что ты на стену бегаешь. Ох, и мучилась же я от ревности! Дурёха. Верно?

      – Верно. Всё хотел у тебя спросить, как ты узнала тогда, что меня на стене схватили?

      – Нечаянно подслушала под дверью пана коменданта. Я за тебя так испугалась! – она прижала ладони к щекам, – Даже кофейник на себя опрокинула… Не помню, как до стены добежала, чего караульным наплела. Ключи у дядьки Януша стащила… Точно в помешательстве была.

      – Отчего?

      – Да ведь пан комендант тебя убить приказал! А я подумала, если тебя убьют, то я со стены сброшусь…

      – Глупая ты моя, – ласково сказал Микуров. Сердце его так и щемило от её рассказа.

      – А теперь, как я всё это вспоминаю, мне делается и больно, и радостно. А бабушкин крестик я хотела тебе ещё в крепости отдать, когда прощались. Но испугалась… Решила, что ты посмеёшься надо мной…

      Он зажал её руку между своих ладоней:

      – А ведь я с тех пор, каждый день думал о тебе.

      – Правда? – встрепенулась она.

      – Места себе не находил. Письмо хотел написать… Да так слов и не нашёл…

      Оба умолкли и пристально смотрели друг другу в глаза. Наконец, Янина вытерла с лица слёзы и произнесла:

      – Ты крестик себе оставь. Я хочу, чтоб он у тебя был. Любовь ведь не передаришь. Она только одна на всю жизнь бывает.

      Он в отчаянии покачал головой:

      – Ох, Янинка. Что же ты со мной делаешь? И зачем ты, дурёха, замуж пошла?

      – А кто бы меня спрашивал? Время пришло, тятько сосватал. Свадьбу сыграли.

      – Мне-то теперь что делать?

      – Воротишься в Петербург. Найдёшь хорошую девушку. Женишься.

      Василий убрал крестик в карман кафтана, надел шляпу:

      – Пора мне. Надо ехать. Прощай, душа моя. Не поминай лихом.

      Он поднялся из-за стола и вышел прочь. На столе осталась не тронутая кружка пива.

      Микуров уже отвязывал коня, когда увидел, что Янина спешит к нему через двор.

      – Вот, возьми, – протянула она холщёвый узелок, из которого ароматно пахло хлебом и жареными колбасками, – Путь, видать, у тебя не близкий.

      Василий, не в силах справиться с собой, крепко обхватил её и поцеловал. Она в ответ прижалась к нему всем телом, и он как когда-то, вновь ощутил грудью её взволнованный стук сердца.

      Санкт-Петербург

      императорский дворец

      Императрица Анна Иоанновна пробудилась в восемь утра, раскинула в стороны руки и широко зевнула. В ответ на её пробуждение из всех углов спальни стало возникать ответное движение;