Дыхание. Книга вторая. Ефим Бершадский

не по зачёркнутой подписи, не по конверту… По пульсу… Нет, это невозможно, и Вы не убедите меня никогда. Позвольте Ваш пульс… Извольте. Вы волнуетесь. Ждёте кого-то? Сколько же попыток нужно сделать… А если найти её подругу, останется ли её след? Или это уже наваждение, издёвка?.. Кто-то другой может искать её, это письмо попало ко мне через руки, его читали, переписывали… Ходят и несколько копий… А Вы Замку пишите? Напишите, обязательно напишите. Замок отвечает всем. Может, это лишь подлог, ловушка?.. В Замке всюду ловушки. Вы никогда не слышали легенду про сундуки? Нет, не надо мне Ваших легенд. Я занята. Ждёте кого-то? Уж точно не Вас. Почему так точно? У Вас бант фиолетовый на груди. И что же? Не понравился мой бант… Это я для неё. Она поймёт, это в письме написано. Выйти на сцену? Здесь нет сцены… Нужен либо скандал, либо что-то… Писать на стенах запрещено, кричать запрещено. Где же она? Вы любите Пуччини? Кто такой? Сам не знаю. Звучит драматически. Выпьем по бокальчику? Скрасим обстановку. Можно. На брудершафт. Это пошло. Согласна. Тогда я буду поить Вас, а Вы – меня. Это тоже пошло. Жизнь – чертовская пошлятина. Не могу не согласиться. Можно Ваш пульс? Только в шее. В шее, так в шее… У Вас аритмия. Теперь я. У Вас вид глупый. Снимите бант, отдайте его мне. Я Аллиета. Рад.

      …Смотрим вверх.

      Окружённый слушателями, экскурсовод по привычке исполняет роль гуру, и уверенно углубляется в пространство Замка. Лабиринт из комнат бесконечен, как и терпение почитательниц искусства. Они перевозбуждены изменчивостью окружающего и внимают, приоткрыв рот. Библейские сцены уже оставили за собой должное почтение, как и первое Искушение. На очереди очередное творение неизвестного мастера, заимствовавшего кое-что у кое-кого. Полотно программно и панорамно, название отсутствует, группа закорючек напоминает…

      …Знак Зодиака, Весы. Сцену наблюдает множество людей, люди вокруг, рядом, на балконах, в окнах. По краям, вторя принципам зрения, лица неразличимы, всё расплывается. Чем ближе к центру, тем яснее и наполненнее становятся образы, прорисованность нарастает. Её пик совпадает с умопомрачительной по исполнению ладонью. Брезжит рассвет. Она прижата к колонне, на выходе из древнего Храма. По полю идут жнецы, там крутятся жернова мельниц. Летят петухи. В полях мазками изображены пары, они в красном. Это намёк. Её гордость пылает в центре. Его сила победит её лишь отчасти, ответ таится в ладони. Это преграда. Он должен завязать ей рот, зажать, иначе она закричит. Люди с нетерпением ждут этого крика, знака наставшего утра. В зените фиолетового неба стоит Луна, она окружена семнадцатью лучами. За колоннами виднеется хохочущая богиня, хохот близок к изнеможению. Это от долгого хохота. Крыша отсутствует. По ступенькам, подталкиваемая радостным Сизифом, катится мраморная колонна. Лужи кефира олицетворяют…

      Изучая этот параноидальный шедевр, танцующие исполняют котильон. Пьеро и Буратино ищут новые прочтения, обучая Мальвину говорить широко приоткрывая рот.