Мои каникулы в голове физрука Клюшкина. Константин Костенко

я заметила дополнительное новшество: широкий, возможно, серебряный медальон на цепочке. Вглядевшись, я различила гравировку: мозговые полушария, вид в профиль, снизу колёса. Мозг на колёсиках. Должно быть, это символизировало тесное сотрудничество нейробиологии и туристического бизнеса.

      – Здравствуйте, ― сказал сиреневый. ― Путешественники? Милости просим, милости просим!

      Он потянулся к нашей сумке, желая, по всей видимости, помочь, но, остановив его руку, мама не без строгости спросила:

      – Скажите, пожалуйста, как такое возможно? Вчера вы были у нас в купе, а теперь вы вдруг тут. Что за странные фокусы?

      – Кто? Я? ― в изумлении поглядел на нас сиреневый. ― Хотите сказать, я был в поезде? Вы уверены?

      – Абсолютно, ― ответила мама.

      – Вы просили не трогать синий тумблер, ― напомнила я.

      – Но это невозможно, ― не согласился собеседник. ― Я почти неотлучно нахожусь здесь. Я представитель агентства. Кто же, если не я, будет встречать туристов?

      В общем, представитель агентства сказал, что это какое-то недоразумение: он в самом деле не знает, кто заявился к нам в его обличии. И про синий тумблер ему тоже ничего не известно. Затем, попросив у нас турпутёвку и документы, он сказал, что требуется небольшая формальность и быстренько убежал в избушку. Появился он оттуда через минуту, всё так же сияя улыбкой. Вернул документы и объяснил, что, если вдруг он нам понадобиться, его всегда можно найти здесь, на станции «Мозговедческая». При этом, спохватившись, он представился:

      – Зовут меня Калохол Алохолович. Ваш покорный слуга.

      – Калохол Ало… ― с сомнением произнесла мама. ― Вы уверены, что это ваше имя?

      – Точно так же, как в том, что вы Людмила Ивановна Иголкина, ― живо отозвался Калохол, аккуратно поплевал на пальцы и пригладил усы на левую сторону. ― Кстати, важная инструкция перед тем, как ваш туристический отдых вступит в силу. Пожалуйста, не трогайте красный тумблер.

      Мы недоумённо переглянулись. Даже Шарипов.

      – Такое впечатление, ― сказала я, ― будто у вас тут одни тумблеры. Так какой из них не трогать?

      – Да, ― присоединился к моему вопросу папа, ― синий или красный?

      – Я сказал: красный, ― вежливо повторил Калохол. ― Не трогайте его. Про синий ничего не знаю, я уже говорил.

      – Что же такого должно случиться, если мы его всё-таки тронем? ― спросил папа.

      – Этого сказать не могу. Не в праве, ― с сожалением произнёс Калохол. ― Просто не трогайте, и всё. Поверьте, так будет лучше.

      – Ёфт Шарипов, что вы собираетесь делать? ― ужаснулась мама, глядя на то, как, нисколько не смущаясь, наш пёс задрал лапу.

      – Как что? ― удивился Шарипов. ― То же, что делают практически все собаки, когда их выгуливают.

      – Позволь тебе напомнить, любезный друг, ― продолжала мама, ― что, во-первых, мы находимся в чужой голове и делать тут всякие вещи нужно осмотрительнее, иначе это будет выглядеть невежливо, а, во-вторых, ты, кажется, обрёл дар речи. Тебе не кажется, что это, в некотором роде,