Острова и море. Эрнест Хемингуэй

что он завел двух новых подружек, которые были настолько похожи на прежнюю, что казались ее сестрами. Он бросил их обеих, бросил почти в прямом смысле этого слова, и Томасу Хадсону казалось, что это ему помогло, хотя и не до конца.

      Наверное, существуют более деликатные и тонкие способы расставаться с женщиной, чем без всяких на то оснований, ссор и обид отправиться, извинившись, в мужскую комнату ресторана «21» и не вернуться. Как рассказывал Роджер, он расплатился внизу, и ему было приятно вспоминать женщину такой, какой он видел ее в последний раз – сидящей за угловым столиком в столь приятной и любимой ее обстановке.

      Вторую он собирался бросить в «Аисте», ее любимом ресторане, но он боялся, что это не понравится мистеру Биллингели, у которого он как раз собирался занять денег.

      – И где же ты ее бросил? – спросил его Томас Хадсон.

      – В «Эль-Морокко». Так что мне она запомнится на фоне полосатых зебр. Ей нравился «Эль-Морокко», – сказал он. – Но сердце ее покорил «Сноб».

      После этого Роджер спутался с женщиной, чья внешность была настолько обманчива, что таких Томас Хадсон в жизни своей не встречал. Она была полной противоположностью тому типу Ченчи или Борджиа с Парк-авеню, к которому принадлежали трое последних. Здоровый цвет лица, рыжеватые волосы, длинные, стройные ноги, отличная фигура и умное, живое лицо. Красавицей ее нельзя было назвать, но смотреть на нее было приятней, чем на многих других. Глаза были особенно хороши. Но эта умная, милая и очаровательная на первый взгляд женщина была законченной алкоголичкой. Она не напивалась в дым, и ее алкоголизм не бросался в глаза. Но без алкоголя жить уже не могла. Обычно пьяницу узнаешь по глазам, например, когда Роджер уходит в запой, это сразу видно. Но по прекрасным карим глазам Кэтлин, которые так хорошо сочетались с цветом волос и россыпью прелестных веснушек на носике и щеках, говоривших о здоровье и добродушном характере, ничего этого распознать было нельзя. Она выглядела как человек, который занимается парусным спортом или еще чем-то здоровым на свежем воздухе, и вид у нее был счастливой девушки. А она вела жизнь обычной пьяницы. Она мчалась по некой странной дороге в неизвестном направлении и на какое-то время прихватила с собой Роджера.

      Но как-то утром он пришел в мастерскую Томаса Хадсона, которую тот арендовал в Нью-Йорке, и вся тыльная сторона его руки была в ожогах от сигарет. Будто кто-то тушил сигарету за сигаретой о столешницу, только на этот раз столешницей была рука Роджера.

      – Вот такая прихоть возникла у нее вчера вечером, – сказал он. – Есть у тебя йод? Не хочется в таком виде идти в аптеку.

      – У кого «у нее»?

      – У Кэтлин. У нашей здоровой спортсменки.

      – И ты разрешил?

      – Похоже, это ее забавляло, а мы обязаны развлекать своих дам.

      – Но у тебя вся кожа сожжена.

      – Не так уж сильно. Но я хочу на какое-то время уехать из города.

      – От себя не убежишь.

      – Знаю. Но зато убегу от других.

      – Куда