Память. Елена Крюкова

сбился ночью в кучу,

      Смеешься ты, Сократ! И хриплый смех —

      Над лысиною – тучей.

      И шавка тявкает меж многих потных ног,

      Носков, сапог и тапок!

      И преферанса медленный клубок…

      И близкой кухни запах…

      И – ты пофилософствуй, грек Сократ,

      Тасуя ту колоду,

      Между картин, что ведьмами глядят,

      И рыжего комода,

      И слоников, что у трельяжа в ряд

      Так выстроились чинно —

      О том, что нету, нет пути назад

      В горячие Афины, —

      А только есть седые игроки,

      И костью пес играет!

      И бубны бьют!

           И черви – близ ноги

      Ползут и умирают!

      И пики бьют – наотмашь, под ребро!

      И под крестами – люди…

      Играй, Сократ.

           Проматывай добро.

      Твой козырь

           завтра будет.

      ВАВИЛОН

      О, коли Время можно загасить

      Одной ладонью голой,

           как свечу!..

      Здесь, в Вавилоне, не протянут пить.

      Сорвут с плечей рогожу и парчу.

      Здесь Вавилон. Его оскал зубаст.

      Его глаза звериные красны.

      Он слямзит, выжрет, оболжет, продаст.

      Он маску мира вздел на рык войны.

      По улицам его трусят, трясясь,

      Людишки. Морды лошадины их.

      И бьется нежное лицо, как белый язь,

      В дегтярных топях кабаков ночных.

      Я вижу ангелов. Всех херувимов зрю.

      Всех серафимов я в анналы лба

      Запхала. Вавилонскую зарю

      С натуры малевала я, слепа.

      Заплеванный мой, каменный мешок,

      Любимый город может спать споко… —

      Ну, выпьем, Вавилон, на посошок.

      Простимся. Разрываться нелегко.

      Я дочь твоя. Я дырь твоя и брешь.

      Церковная – в За-русско-речье – мышь.

      Ты тесаком мне пуповину режь,

      Свиным ножом!

           Я заплачу барыш.

      От улиц блестких, хлестких, дождевых;

      От красных башен – зубья чеснока,

      Моркови ли, где колокольный дых;

      От кусов снега – белого швырка

      Купецкого; от ночек, где подвал

      Ворочался всем брюхом мне навстречь,

      Бутылью, койкой, куревом мигал,

      Чтоб закавыкой заплеталась речь,

      Чтоб лечь живее,

           чтоб обнять тесней,

      Чтобы мертвей – метлой в ночи!.. – уснуть…

      От воплей Вавилонских матерей,

      Чей за сынов гробами – зимний путь;

      От следа той Боярыни саней —

      Двуперстье – ввысь! – на горностай-снегу;

      От подземельных, воющих огней,

      Что розвальни железны на бегу

      Рассыплют… —

           от разряженных цариц,

      От нищенки, кудлатой, как щенок, —

      Иду я прочь от лучшей из столиц,

      Эх, розвальни мои – лишь пара ног!

      Я ухожу навек, мой Вавилон.

      Москвища ты, Москвишечка, Москва —

      Тоска; Москва –