Большое жюри. Владимир Гурвич

Я считаю вас талантливым режиссером и честным человеком. Сочетание почти не встречающееся в жизни. Поэтому я надеюсь, что возглавив жюри, вы поможете получить награду лучшему фильму. Вот, собственно, и все.

      – Так просто?

      Лесной несколько мгновений смотрел на Ланина, затем внезапно расхохотался.

      – Ну и уморили вы меня, дорогой Всеволод Леонидович. Вы сказали: просто. В вас, в самом деле, есть что-то от ребенка. Берегите это качество как зеницу ока. Потеряете его, утратите все.

      – Спасибо, я понял, – произнес Ланин, вставая. Он выпитого он ощутил, как слегка покачивается. Но это не помешает ему прямо сейчас выбраться из этой квартиры и сесть в такси, подумал он.

      6

      Ланина разбудил телефонный звонок. Он взял трубку и услышал голос Абелева.

      – Ну что ты решил? – раздался взволнованный голос продюсера.

      Ланин скосил глаза на часы, стрелки остановились возле цифры восемь. Выходит, еще совсем ранешенько, а Марк уже ему трезвонит. Неужели нельзя было набраться терпения и позвонить хотя бы на час поздней. А теперь он весь день будет не выспавшийся. Знает же прекрасно, что он, Ланин, терпеть не может вставать в такое время. По этой причине он всегда проклинал съемки, которые начинались слишком рано. Так нет, Марк хочет узнать как можно скорей, какое он принял решение. Значит, в самом деле, вопрос очень острый.

      – Я еще ничего не решил, – ответил Ланин.

      – Как не решил! – загремел Абелев. – Нужно срочно давать ответ.

      – Еще есть время, мы договорились, что я его дам к обеду, – возразил Ланин. – А сейчас Шулятьева даже нет на рабочем месте. Поди дрыхнет за милую душу.

      – Он рано приезжает на работу.

      И все-то ему известно, подумал Ланин. Наверное, знает, с кем он спит и с кем он пьет.

      – Это его личное дело. Когда приму решение, сразу же ему позвоню.

      – Да какое еще решение, звони, что согласен.

      – Слушай, Марк, если будешь на меня давить, отвечу несогласием только из чувства протеста. Ты меня знаешь.

      Эти слова слегка остудили пыл Абелева. Ланин это понял по его следующей реплике.

      – Сева, ты же понимаешь, как это важно для всех нас. Давай договоримся, ты ему позвонишь в десять часов.

      – Нет, я позвоню тогда, когда приму окончательное решение. А во сколько это случится, мне пока неизвестно.

      – Ты всегда был чересчур упрямым, – угрюмо заметил Марк.

      – Не был бы упрямым, ничего бы не добился, – возразил Ланин. – Пока. – Не дожидаясь ответа, Ланин разъединился.

      Он встал и направился в ванную. И стал смотреть на себя в зеркало. Лицо отразило уже немолодого человека, но еще неплохо сохранившегося. Пятьдесят лет – это солидный со всех сторон возраст, одни считают, что все лучшее уже позади, другие – что настоящая жизнь только начинается. А у него скорей всего ни то и ни другое, скорей промежуточный вариант. А точнее, он и сам не знает, что верней. В прошлом уже многое сделано и пережито и в жизни и в искусстве, а будущее по-прежнему манит своей неизведанностью, вечным обещанием, что оно будет