Большое жюри. Владимир Гурвич

слушаете.

      – Простите, коли так, просто я поглощен своими мыслями. А вы выражаетесь сознательно неясно. В отличие от своих статей, где все разложено по полочкам.

      – Тогда что вы хотите знать, Всеволод Леонидович?

      – Почему вы порекомендовали меня? Столько других достойных лиц. Разве не так?

      Лесной вдруг сделался серьезным.

      – Вы правы, достойные есть. Правда, их, мягко говоря, маловато, можно по пальцам сосчитать. Я перебирал в памяти всех, кого было можно. И решил, что вы подходите лучше других.

      – Я благодарен вам за это, но я по-прежнему мало что понимаю.

      – Жаль, я надеялся, что вы поймете без моих объяснений. Но коли нет, придется пояснить.

      – Сделайте одолжение, Виктор Александрович, – насмешливо произнес Ланин.

      Но Лесной, казалось, не обратил внимания на его тон.

      – Вы помните, что я организовал этот кинофестиваль. И довольно долго руководил его организационным комитетом.

      – Как я могу такое не помнить.

      – Вы хотите меня спросить, чего я хотел, что добивался?

      – Вы предвосхитили мой вопрос.

      – Мне хотелось остановить сползание нашего кинематографа в пустоту. А это такая консистенция, из которой уже не выбраться. Скажите, что это чистой воды идеализм. И будете правы. Но разве идеализм не является обратной стороной цинизма. Мы же сегодня все циники, чем и гордимся. Но в глубине души понимаем, насколько все это ужасно.

      – Но впервые годы так все и было, это был хороший фестиваль. Я гордился, когда мой фильм первый раз попал в конкурсную программу. И даже был отмечен поощрительным призом.

      – Я помню тот фильм, честно говоря, очень посредственный.

      Ланин почувствовал сильное раздражение. Он считал эту картину одной из своих творческих удач. И ему казалось, что и Лесной был солидарен с ним. А оказывается, все не так.

      – Почему же я тогда был награжден?

      – А потому что все другое было еще хуже, – пожал плечами Лесной. – В тот год на фестиваль привезли плохие фильмы.

      Ланину вдруг захотелось немедленно покинуть эту квартиру. Он бы так и сделал, но его остановил пристальный взгляд ее хозяина. Кажется, он догадывался об этих его намерениях.

      – Ладно, пусть так, – произнес Ланин. – По крайней мере, мне теперь известно ваше истинное отношение к этому фильму. Но сейчас у нас речь о другом. Почему вы не продолжили сами руководить фестивалем?

      – Я собирался это делать, но меня оттеснили. У меня нет желания излагать все детали этой истории, мне до сих пор они неприятны. Если же коротко: власть захотела поменять направление кинофестиваля. И принудила меня уйти, а руководить оргкомитетом стал Шулятьев. Помимо других причин, он очень любит этим заниматься. Вот и отправил меня в почетную ссылку в жюри.

      Ланин несколько секунд молчал, раздумывая об услышанном.

      – Но вы так и не объяснили, почему выбрали меня?

      – Я проанализировал все кандидатуры и решил, что вы подходите лучше других.

      – Но вы же считаете меня плохим режиссером.

      – Кто