Палач. Дэниел Коул

хотите попросить прощения, лучше помолчите, – перебила ее Бакстер, закругляя разговор.

      Всю оставшуюся дорогу женщины сидели молча. Эмили смотрела на отражение Кертис в окне. Та не казалась ни рассерженной, ни возмущенной – всего лишь расстроилась из-за своего неуместного комментария. Детектив видела, что специальный агент безмолвно шевелила губами, то ли репетируя извинения, то ли размышляя, что окажется причиной их следующей неизбежной стычки.

      Чувствуя себя немного виноватой за вспышку гнева, Бакстер вспомнила, как сама полтора года назад пришла в чрезмерное возбуждение, когда впервые увидела перед собой Тряпичную куклу, – поняла, что соприкоснулась с чем-то чудовищным, и стала фантазировать, какие головокружительные последствия ждут ее карьеру после такого расследования. Она уже собиралась что-то сказать, но в этот момент машина повернула и припарковалась у большого дома в приятном пригороде. Бакстер никак не могла сообразить, где они.

      Она в замешательстве уставилась на здание, выстроенное в псевдотюдоровском стиле, которому каким-то образом удавалось оставаться одновременно заброшенным и уютным. Сквозь глубокие трещины в подъездной дорожке пробивались внушительного вида сорняки. Разрозненные, приглушенных тонов лампочки рождественской гирлянды отчаянно льнули к облупившейся краске оконных рам, обрамлявших мутные стекла; над дымоходом, увенчанным птичьим гнездом, лениво курился дымок.

      – Странный отельчик, – прокомментировала она.

      – В этом доме живет семья Руша, – объяснила Кертис, – насколько я знаю, время от времени они приезжают к нему в Штаты, а он, когда есть возможность, навещает их здесь. По его словам, в Америке он живет в гостиницах. Такая уж у нас работа – все время в разъездах.

      Руш вынырнул из дома, доедая на ходу тост. И сразу будто слился с морозным утром: его белая рубашка и синий костюм перекликались с редкими облачками, плывшими по небу, а серебристые пряди поблескивали точно так же, как ледяной наст.

      Он заскользил по подъездной дорожке, а когда Кертис вышла из машины, чтобы его поприветствовать, врезался в нее, но так и не выпустил из рук тост.

      – О господи, Руш! – жалобно воскликнула она.

      – А колымагу еще больше вы не нашли? – услышала Бакстер насмешливый вопрос Руша перед тем, как специальные агенты сели обратно в микроавтобус.

      Он сел у окна напротив Эмили, предложил ей кусочек своего тоста, увидел нелепую оранжевую шапочку у нее на голове и ухмыльнулся.

      Водитель тронулся с места, и они поехали дальше. Кертис принялась листать какие-то бумаги, а Бакстер с Рушем стали смотреть на мелькавшие за окном здания, превратившиеся под урчание двигателя в одно размытое пятно.

      – Боже мой, как же я ненавижу этот город, – произнес он, когда они проехали реку и перед ними открылся впечатляющий вид: пробки, шум, мусор, толпы, переполняющие слишком узкие транспортные артерии, так что недалеко до глобального сердечного приступа, и граффити на любой поверхности, доступной, по неудачному стечению обстоятельств, для вытянутой руки.

      Кертис