Письма Никодима. Ян Добрачиньский

равнодушные ко всему, что перед ними происходит.

      Я попытался встать, но кто-то перескочил через меня. До меня снова донесся голос, то заглушаемый ветром, то вновь приближающийся во всей полноте звучащего в нем отчаяния.

      – Учитель! Учитель!

      И тогда я вспомнил о Нем. Еще за минуту до этого Он был в лодке: спал… Я сделал повторную попытку подняться, но на меня обрушился новый поток воды. Уцепившись за борт, я упал на колени. Ветер сорвал у меня с головы мокрый тюрбан и хлестал по щекам. Вода била со всех сторон. Кто-то огромный вырос около меня. Должно быть, Симон. Несмотря на качку и кромешную тьму, я все же различил на корме белую фигуру все в той же съежившейся позе. Этого Человека не разбудила буря! Он спал в тонущей лодке так, словно было постелено Ему в теплом доме.

      – Учитель! – надрывался охрипший голос Симона. – Учитель! Мы гибнем. Научи… – кричали остальные. Кричала вся лодка, полная людей, потерянных среди мрака и ветра. Я тоже закричал: «Учитель! Учитель!»

      Нас подбросило. Я вцепился в жесткое плечо рыбака, чтобы опять не упасть. На дне лодки было столько воды, что она сбивала с ног. Я вперил взгляд в темноту: силуэт Спящего пугал своей неподвижностью. Но вот Он зашевелился и выпрямился во весь рост. Неужели проснулся? Может быть, Он тоже был застигнут врасплох, очнувшись среди этого ужаса? Вдруг сквозь рев моря я услышал Его голос – бесконечно спокойный, усталый и как будто печальный:

      – Где вера ваша? Почему вы усомнились? – Вера… У меня в груди сделалось горячо, как от ножевого ранения. Запоздалым эхом ко мне вернулись слова Иова, которыми я молился перед бурей: «Что бы ни случилось, я буду верить Тебе…» Вот как Он безгранично верит и такой же безграничной веры требует! Казалось, что буря потрясает весь мир до самой его сердцевины; весь мир, а не только то, что было вокруг. Стройная белая фигура вдруг выросла передо мной. Он встал. Я услышал, как Он говорит. Только сейчас Он говорил совсем по-другому: это больше не был усталый и грустный голос тщетно наставляющего учителя, но – молния против молний, гром против рева моря и ветра… Он не кричал, Он просто говорил, но этот спокойный повелительный голос достиг звезд и дна морского. Поначалу его звук терялся в грохоте бури, но когда Он умолк – ночь была тиха, как сама тишина… Неистовый круговорот воды и вой ветра – все это вдруг исчезло, как будто никогда не было… Понимаешь? Еще минуту назад волны закрывали от нас звезды. Но свист ветра оборвался, как лопнувшая струна, и над нами снова раскинулось небо, звезды, как и прежде, скатывались в море или беспечно мерцали на поверхности воды, покрытой легкой рябью.

      Не будь мы такими вымокшими, потрепанными, измотанными ветром и чудовищным напряжением, не будь наша лодка полна воды, можно было бы подумать, что эта буря нам только приснилась. А Он опустился на скамью, съежился и снова застыл в неподвижности. Неужели снова заснул? Симон вполголоса приказал вычерпывать воду. Занимаясь этим, мы все поглядывали