Письма Никодима. Ян Добрачиньский

за то, что теперь всякий попрошайка смеет называть себя потомком царского рода! Ты, равви, скажи Ему, что это не так! Ты мудрый, равви, ох, какой ты мудрый… Ты – знаток Закона. Через тебя вещает небо. Если ты скажешь, сами небеса замолкнут. Говорят ведь, что «знаток Закона – выше ангела». Прикажи Ему замолчать. Кончилось время пророков! Теперь только вы, книжники, можете вещать от имени Всевышнего. Прикажи Ему молчать, равви!»

      Глаза их гневно сверкали из-под надвинутых на лоб тюрбанов, длинные, опаленные солнцем пальцы нервно теребили одежду. Все они, собравшиеся из разных мест, дружно ненавидели Его и хотели, чтобы именно я выступил против Него. Они наседали на меня, искушали меня льстивыми речами. А это пострашнее, чем меч, приставленный к горлу. Тем временем я размышлял: «Если я воспротивлюсь Ему, кто тогда спасет Руфь?» Уж мне-то известно, что Он действительно кощунствует и нарушает предписания. Но есть в Нем нечто, что делает меня против Него бессильным. Может, Он приворожил меня словами, что я близок к Царству Небесному? Не знаю. Но только я не могу выступить против Него. Я сказал им, что еще рано, что надо еще прислушаться к Его наставлениям. Они же кричали в ответ: «Он уже достаточно наговорил! Его кощунства переполнили меру! Эта амхаарская нечисть слушает и глотает каждое Его слово, как сладкие смоквы. Скажи против Него, равви, и вели Ему молчать! Он распустит чернь, и потом уже никто не станет нас слушать». Я убеждал их, что не могу, что я должен впредь присмотреться к Его поступкам и прислушаться к Его словам… Мы спорили до поздней ночи. Когда, глубоко задетые, они уходили, один из них, фарисей из Гишалы, сказал: «Это большое искушение, равви, что ты слушаешь Его и молчишь…» После этого я не мог заснуть до утра. Может быть, все действительно так, как он сказал. Но что же мне делать? Откуда мне знать, где истина? Если бы Он следил за Своими учениками, чтобы те тщательно мыли руки и чтили шаббат, тогда Его бы никто ни в чем не мог упрекнуть. В Его речениях нет никаких особенных ошибок, чудеса, которые Он творит, свидетельствуют о том, что с Ним Всевышний. Однако почему Он так безрассуден? Почему Он так усложняет мне жизнь?

      Возможно, потому Он говорит аггадами, что иные слушают Его в нетерпеливом побуждении поймать на слове. Но Он никогда аггад толком не разъясняет. Однажды Он говорил так:

      – Царство Небесное подобно севу. Вышел человек сеять. Одно зерно упало между тернием, и терние заглушило его; другое упало при дороге, и прохожий растоптал его, другое зерно упало на камень – и солнце высушило его; другие упали на плохую почву и быстро взошли, но так же быстро и засохли. Но были и такие, которые упали на добрую землю и дали тяжелые колосья, и они принесли хозяину больше, чем потерял он на других зернах…

      – Царство Небесное, – говорил Он в другой раз, – подобно тому зерну, которое сеятель посеял, и оно росло себе тихо днем и ночью; не успел он оглянуться, как перед ним оказались колосья, готовые к жатве. И был он удивлен, ибо зерно и земля, дождь и солнце сделали свое