Король смеха. Аркадий Аверченко

Да.

      – Аванс? Пятьсот рублей?

      – Да! Я же говорил.

      – Гм… Я думаю, это можно устроить. Вот только не знаю, как Лиходеев. В этом деле нужно и его согласие.

      – А вы думаете – он не согласится? – испуганно спросил Зырянинов.

      Редактор улыбнулся.

      – Ну, что вы… Это было бы слишком. Он не такой уж зверь, каким кажется. Правда, иногда бывает тяжеленек, душу всю своими капризами вымотает, но… в общем, дело с ним делать можно.

      – Фамилия у него зловещая.

      – Да уж… И характерец тоже не из первосортных. Иногда и меня до белого каления доводит. А вообще – пустяки! Сходите – ваше дело чистенькое. Если он даст согласие, идите прямо в кассу и получайте монеты. До свидания! Когда будете уходить – загляните.

      Зырянинов вышел из кабинета редактора и, проходя через контору, обратился к экспедитору:

      – Как зовут господина Лиходеева?

      Экспедитор усмехнулся.

      – За глаза? Малютой Скуратовым и Скотиной! А в глаза – Филиппом Ипатычем.

      – А что он, скажите… действительно злой?

      – Он? Мерзавец первой руки. Злобный скряга, палач, человек с камнем в груди вместо сердца! Его за глаза так и называют: «Малюта Скуратов»! Редактор Бильбокеев добрая душа, но тряпка и всецело в руках этого проклятого старика. Бильбокеев, хотя наружно и храбрится, но втайне боится его как огня.

      – Я не понимаю, – спросил Зырянинов, – для чего в одном журнале два редактора?

      – Издательская глупость. Завел издатель эту моду, да и сам не рад. Малюта, кажется, и его в руки захватил. А у вас есть дело к этому мерзавцу?

      – Да… аванс. Бильбокеев согласился, а теперь остановка за Лиходеевым.

      – Не даст. Это уж не первый случай. А Бильбокеев обещал? Бедняга… И жалко его, и досадно, и смешно.

      – Гм… – сказал Зырянинов. – Вы говорите: Филипп Ипатыч? Ну, посмотрим-с…

      II

      Кабинет Лиходеева был маленький, полутемный, запыленный и грязный – настоящее жилище паука, раз навсегда соткавшего себе уютную паутину.

      Наружность Лиходеева представляла яркий контраст с его характером: это был маленький розовый старичок, с ясным взглядом голубых глаз и мягкими ласковыми жестами. Только иногда ласковые глаза прикрывались тяжелыми веками и голос делался жестким, неприятным.

      Когда вошел Зырянинов, он, кроме Лиходеева, застал у этого зловещего старика еще одного человека – судя по разговору, начинающего поэта.

      – Что мне Бильбокеев! – говорил, стуча маленьким кулаком по столу, Лиходеев. – Я сам себе Бильбокеев! Стихи ваши слабы – вот и все.

      – Да почему же?

      – Очень просто. Это какая-то рубленая капуста, а не стихи.

      – Ну, например, например… Укажите хоть одно место?

      – Не помню я там ваших стихов. Еще указывай…

      – У меня есть и другой экземпляр. Вот он! будьте добры взглянуть.

      Лиходеев нехотя взял бумажку и повертел ее в руках.

      – Ну, вот это:

      К ее ногам я нес свои мечты,

      Безумье грез, росинки слез вечерних…

      Я ей