Рыжик. Алексей Свирский

С громким кудахтаньем, обезумев от страха, неслись бедные птицы, преследуемые черным псом. В воздухе закружились перья. Куры взлетали на заборы и на крыши домов. Рыжик, а вслед за ним многочисленная орава детей мчались позади собаки и оглушали воздух дикими криками.

      – Тю, тю, тю!.. – кричал Рыжик, науськивая собаку на кур.

      – Тю, тю, тю!.. – вторили ему мальчишки.

      Наконец, окончательно забывшись, Санька вбежал во двор Ариши Брехухи и там стал действовать, натравливая пса. Аришины куры громко закудахтали и тяжело поднялись в воздух, взмахивая пестрыми крыльями. Большой петух, с пышным многоперым хвостом, взлетел на забор и так заорал, что даже Мойпес остановился и с удивлением поднял на него морду.

      – Мойпес, куси его! – натравливали ребятишки собаку.

      Но в это время из хаты выбежала с ухватом в руках Ариша, и армия Рыжика мгновенно рассеялась.

      С этого раза Санька почти ежедневно выезжал верхом на своей собаке. Его сопровождала детвора. Взрослые, в особенности женщины, глядя на сорванца, самым серьезным образом предсказывали ему каторгу. Вообще о Рыжике обыватели Голодаевки были далеко не лестного мнения. Многие матери строго-настрого наказывали своим детям не играть с рыжим «чертенком» и не водить с ним дружбы.

      – Он скверный, испорченный мальчишка, – говорили матери своим детям, – вы с ним не играйте…

      Глава IV

      Дуня

      Однажды, года через два, в ненастную осеннюю ночь, когда семья Тараса Зазули спала мирным сном, кто-то с улицы несколько раз постучался в ставень окна. Первым услыхал стук сам Тарас, а когда спустя немного стук повторился, проснулась и Аксинья.

      – Тарас, слышишь? – шепотом спросила она.

      – Слышу, – коротко ответил муж и нехотя стал слезать с печи.

      – Кто там? – крикнул он, подойдя к окну.

      – Это я… Дуня… – донесся с улицы детский голосок.

      В хату вошла маленькая девочка, лет пяти, вся закутанная в большой дырявый платок, с которого стекали крупные капли дождя.

      Девочка сделала несколько шагов вперед, остановилась посредине комнаты, закрыла руками лицо и навзрыд расплакалась.

      В это время проснулся Санька. В одно мгновение мальчик наполовину свесился с печи и широко раскрытыми глазами стал следить за тем, что происходило внизу, в мастерской. Дуню он сейчас же узнал и по голосу, и по фигурке, маленькой и тонкой. Не раз он вместе с нею бегал по улицам, собирал цветные черепки разбитых блюдец и тарелок и не раз доводил ее до слез, пугая лягушками.

      «Зачем она пришла так поздно, в такую ночь, и как она не побоялась одна идти?» – спрашивал у самого себя Рыжик и, не находя ответа, с еще большим вниманием стал прислушиваться к тому, что делалось в мастерской. Дуня между тем не переставала плакать. Возле нее стояли Аксинья и Тарас и с участием глядели на позднюю гостью.

      – Ну, будет плакать, будет… – обратилась Аксинья к девочке. – Ты лучше расскажи, что у вас случилось.

      Она обняла девочку и несколько раз погладила ее по головке. Дуня немного успокоилась.

      – Дяденька сказали… – начала она, с трудом